На самом деле, еще блуждал и блуждал бы, какая разница, где, но кофе с граппой хотелось все больше, а круассан из кафе на виа Лаетана натурально маячил – пока только перед внутренним взором, но вполне мог превратиться в настоящую зрительную галлюцинацию, в круассане чувствовался потенциал. Эдо неохотно, ощущая себя презренным читером, достал телефон, открыл навигатор. Яркая синяя точка, обозначающая его местоположение, истерически заметалась по экрану, сам экран заморгал, задергался, карта Барселоны вдруг схлопнулась, вместо нее открылась карта города Вильнюса – добро пожаловать домой, дорогой. Синяя точка утвердилась на перекрестке улиц Траку и Пилимо; Эдо толком не успел удивиться, как Вильнюс сменился Нью-Йорком, где он до сих пор так ни разу и не побывал. Но телефон это упущение исправил, поместив его в Сохо, на Мерсер-стрит. Однако насладиться хотя бы виртуальным визитом в Нью-Йорк он не успел, навигатор отфутболил его в центр Будапешта, а оттуда сразу в Берлин, на одну из восточных окраин, в Фридрихсхаген; надо же, сколько лет жил в Берлине, а в этом районе не был, просто не возникало ни желания, ни нужды. Пока удивлялся и мысленно каялся – тоже мне, путешественник, собственный город толком не изучил – карта Берлина сменилась картой Одессы, синяя точка прыгнула на Гаванную улицу и вроде бы наконец успокоилась, установилась на месте, но когда он внимательно присмотрелся, это оказалась Штефанова улица в Любляне. Экран снова моргнул, на краткий миг поместил его в лес на Чешско-Австрийской границе, после чего с чистым сердцем погас и больше не реагировал ни на какие действия, включая несколько попыток перезагрузить телефон.

Вопреки собственным ожиданиям – до сих пор техника всегда его слушалась, и бунт телефона должен был, по идее, показаться ему концом света, вывести из себя – Эдо совершенно не рассердился. Наоборот, ему стало смешно. Заблудиться в Барселоне в первый же день, оказавшись без навигатора и, кстати, возможно, без адреса съемной квартиры, если телефон не отвиснет, вся переписка там. Как же это нелепо! – восхищенно подумал он.

Совершенно не сомневался, что все как-нибудь да уладится. Эшампле – центральный район, здесь куда ни пойди, рано или поздно наткнешься на какую-нибудь достопримечательность, от которой уже можно плясать. И квартиру тоже потом отыщу: главное добраться до Грасии и найти там улицу Либертат, дом в одном из отходящих от нее переулков, ориентир – реклама спортивного клуба; да найдется, куда он денется, автопилот приведет. Впрочем, телефон, можно спорить, придет в себя раньше, это же мой телефон, – думал Эдо. – Просто я до сих пор не проснулся. Хожу, как сомнамбула, а он за мной повторяет. Я очнусь, и он заработает. Нормально будет все. Но пока, вот прямо сейчас, я нелепо, абсурдно, бессмысленно заблудился, и это прекрасно. Такое событие надо отметить, – сказал себе он. – Немедленно, не откладывая, пока все не встало на место. Вперед!

Решил зайти в первую же забегаловку, какая на глаза попадется, пусть выбирает судьба. Огляделся. Совсем рядом никаких баров-кафе-ресторанов не было, но во всех соседних кварталах – и впереди, и справа, и слева – виднелись столы и навесы; открыто ли там, отсюда было не разглядеть. На миг задумался, какое направление выбрать; в итоге, не то чтобы выбрал, а просто пошел вперед. Еще издалека, перебегая дорогу, увидел, что за уличными столами сидят люди с бокалами и дымящимися сигаретами, обрадовался: отлично, работает бар, ура!

Однако чем ближе он подходил, тем сильней становилось смутное ощущение, что здесь творится неладное. Списывал его на свое не шибко адекватное состояние, большого значения не придавал. Но когда пришел, понял, почему ему так казалось: никакого бара тут не было. То есть столы на тротуаре стояли, за ними сидели люди и пили вино, на ветру трепетали полотнища тентов, но в доме напротив не было ничего хоть сколько-то похожего на ресторан, или бар. Там не было даже магазина, или аптеки, просто стена жилого дома, темные окна квартир, закрытая дверь подъезда, а больше ничего.

Пошел проверить – может, вход в кафе за углом? Но за углом ничего не было. И через дорогу тоже только жилые дома.

Вернулся, решив расспросить людей за столами, где они купили вино. Не с собой же его принесли специально, чтобы выпить на улице. Или все-таки?.. А столы и стулья, что ли, тоже притащили с собой? И тенты натянули для достоверности? Все-таки вряд ли. Так не делают, нет.

По-испански он знал примерно десяток слов в диапазоне «здрасьте-спасибо-пожалуйста»; в прошлый приезд в Барселону это не стало проблемой, английский здесь понимали везде. И сейчас он надеялся, что среди вполне респектабельной с виду публики его кто-нибудь да поймет. И объяснит, где здесь чертов вход. На худой конец, – думал Эдо, – и без слов объяснюсь. Ткну пальцем в бокал, потом в стену, а всем остальным собой знак вопроса изображу.

К чему он был не готов, так это к тому, что его вообще не услышат. И не увидят. Не демонстративно проигнорируют, а искренне не заметят, будут сидеть, выпивать, разговаривать, словно он не орет уже во весь голос: «Добрый вечер! Извините, пожалуйста, можно задать вопрос?»

В конце концов, у него сдали нервы. Плюнул, ушел. Твердо сказал себе: подумаю об этом завтра. Или вообще никогда не подумаю, просто найду сейчас нормальный бар, выпью и забуду это нелепое происшествие, как – нет, не страшный, а просто дурацкий сон.

Шел, не заботясь о направлении, сейчас было важно не попасть на проспект Лаетана, а срочно найти какой-нибудь бар. Да хоть пиццерию или газетный киоск. Все что угодно, лишь бы там были люди, и с ними можно было перекинуться парой слов. И, в идеале, купить что-то выпить. Сангрию, пиво, вино; на самом деле неважно, газировка тоже сойдет. Но вокруг было пусто – ни прохожих, ни автомобилей, ни магазинов, ни киосков, ни заведений. Только жилые дома с одинаково темными окнами. Нигде – ни в единой квартире, ни даже в подъезде свет не горел, хотя вечер еще не поздний, сколько там я гулял, – прикидывал он. – Максимум, девять. Ну, десять. Люди в это время обычно еще не спят.

Однако окна везде были темными. Светились только уличные фонари, бледные, молочно-голубые, слишком тусклые для буржуазного центра большого богатого города. Но это как раз ладно, – говорил себе Эдо. – Предположим, муниципалитет решил сэкономить на электричестве. Как хорошо, что хотя бы странности уличного освещения можно свалить на муниципалитет! А может просто во всем районе нет электричества? Авария на какой-то сраной подстанции – например. Так уж мне повезло. Зато незабываемые впечатления. Будет, что потом рассказать, – думал Эдо, ускоряя шаг в надежде, что чертов темный сонный район Эшампле скоро закончится, не может он быть бесконечным, и начнется нормальный человеческий город, где бурлит веселая жизнь.

Шел так долго, что ноги устали, а район и не думал заканчиваться, его по-прежнему окружали бесконечные кварталы темных жилых домов, освещенные бледными фонарями. Наконец сел на край тротуара, достал сигареты. Закурил в надежде, что к нему наконец-то вернется способность соображать. Достал телефон из кармана, без особой надежды, но мало ли, вдруг заработал? Некоторое время разглядывал темный экран, словно ожидал появления какой-то разъяснительной пророческой надписи; впрочем, возможно, и правда ее ожидал. В любом случае надпись не появилась. И вообще ничего. На всякий случай нажал кнопку включения, давил на нее так долго и сильно, что палец заныл, но телефону его усилия были до лампочки. Ладно, как скажешь, – мрачно подумал Эдо, убрав телефон в карман. – Мистика хренова. В Барселоне что, тоже есть чокнутые духи-хранители, вроде наших, только с тяжелым характером? И я им почему-то пришелся не по душе? Или это просто мое бессознательное внезапно устыдилось, что кошмаров во сне давно не показывало? И в качестве извинения выдало страшный сон наяву?