Красавчик стоял, скрестив руки на груди, улыбался и глядел на Эдо с такой любовью, словно ждал его всю свою жизнь.

– Я тебя помню, – сказал он. – А ты меня нет. Это нормально, потому что мы не знакомы. Даже словом не перекинулись. Я однажды видел, как ты в клубе музыку слушаешь. Утверждая ее своим восприятием, буквально впечатывая в реальность, будто музыки не существует, пока ее не услышишь ты. Но поскольку музыка все-таки объективно существовала, музыканты играли по-честному, а не просто мерещились, твое бессознательное усилие поднимало ее на новый уровень, делало чем-то большим, чем собственно музыка. Благодаря тебе в тот вечер штатное выступление умеренно популярного струнного трио стало лучшим концертом сезона. Да многих сезонов. Красиво было – нет слов! И на меня ты сейчас точно так же смотришь, как тогда слушал музыку – дополнительно утверждаешь, потому что я тебе нравлюсь, и ты хочешь, чтобы я был. Из-за этого я чувствую себя почти живым. Неописуемое удовольствие, я теперь твой вечный должник, хотя сам понимаю, что ты не нарочно стараешься, просто так устроен, и все. Редкий талант, уникальный. Мало кто умеет так смотреть на окружающий мир, что тот себя превосходит, становится чем-то большим, чем был. Ладно, сам когда-нибудь разберешься, в чем твоя сила. Или не разберешься. Все равно ты прекрасный, таким и останешься. Больше всего на свете сейчас жалею, что не могу тебя обнять.

И вопреки сказанному, тут же обнял, вернее, положил руки ему на плечи. Руки были нормальные, человеческие, в смысле, не призрачные, не полупрозрачные, как у Тониных приятелей-мертвецов, но Эдо все равно не почувствовал прикосновения. Ни тепла, ни холода, ни электрического разряда, ни даже какого-то смутного трепета – вообще ничего.

Мертвец в белом пальто рассмеялся, с явным удовольствием разглядывая растерянного Эдо, который настолько не знал, как на все это реагировать, что напрочь утратил дар речи – не только чудом вернувшейся к нему доимперской, а вообще сразу всей. Подошел к стойке, сказал бармену:

– Покури для меня, любовь моей жизни. Срочно! Погибаю – хочу курить.

Бармен достал из-под стойки здоровенную сигару и закурил. Обычно такие сигарищи зверски воняют, но от этой запаха не было. Эдо, как ни принюхивался, не почувствовал ничего.

Красавчик блаженно зажмурился:

– Теперь совсем хорошо. Кури, пожалуйста, дальше. И выпить налей. Сам не знаю, чего, но побольше. И покрепче.

– Например, стакан лунного рома? – предложил бармен, выпустив очередное облако дыма.

– Договорились. Стакан сейчас и бутылку с собой. И нашему гостю тоже чего-нибудь дай. Поделись своими запасами, неохота еще куда-то за выпивкой для него идти. И выдай нам три… нет, четыре сигары. Чтобы хватило на долгий пикник. Главное, счет не забудь отослать Марине. Не вздумай бесплатно меня угощать.

Повернулся к Эдо, сказал:

– Меня зовут Сайрус. А как тебя, не спеши говорить. В мое время была примета: чем меньше мертвых знают тебя по имени, тем дольше ты будешь жить. Дурацкая, как все деревенские суеверия, нет тут никакой связи, ее просто не может быть, но в детстве я в эту чушь свято верил. И сейчас внезапно снова поверил. Только «мертвые» это теперь я. А тебе надо жить очень долго – вон ты какой полезный! Поэтому свое имя никому здесь не говори. Будут обижаться, скажи: «Сайрус не велел», – и точка. Все обиды на этом сразу закончатся. Давай, вставай, прогуляемся к морю. В такой толпе не сможем спокойно поговорить.

Дар речи к Эдо пока не вернулся. Но обвести изумленным взглядом совершенно пустое помещение ему оказалось вполне по силам. Где толпа? Какая толпа?!

– Ну так отдыхают же люди, им сейчас неохота быть видимыми, я один тут такой любитель свое распрекрасное тело за собой повсюду таскать, – скороговоркой объяснил Сайрус. – Давай, поднимайся. Пойдем в отличное место. Только чур, ты будешь для меня курить.

На этом месте к Эдо наконец-то вернулся дар речи. Сказалась многолетняя привычка сразу предупреждать заказчика, что его квалификации может оказаться недостаточно для запланированных работ.

– Я не умею, – признался он.

– Да ладно! – почти возмутился Сайрус. – Что, вообще никогда в жизни не курил?!

– Я для других курить не умею, – объяснил Эдо. – Только сам для себя.

– Тогда все в порядке. Тебе ничего уметь и не надо. Сигара сама все сделает. Будешь курить, как обычно, просто ничего не почувствуешь. Все почувствую я!

– Ну вот, пришли, – сказал Сайрус, остановившись на краю длинного пирса. – Люблю это место. Здесь можно сидеть, свесив ноги в море… Нет-нет, ты сюда не садись, промокнешь, тебе не понравится. Говорят, сейчас по ночам не особо тепло; я холода, сам понимаешь, не чувствую, но на слово верю. Зачем бы людям мне про погоду врать? Лезь туда, – он показал на большой камень, стоявший чуть сбоку. – Как на троне будешь сидеть.

Убедившись, что Эдо устроен, Сайрус уселся на краю пирса, так что ноги оказались в воде по колено. Восхищенно присвистнул:

– Ну ничего себе! Я сейчас не только влагу, а даже прохладу чувствую. При жизни мне мерзнуть не нравилось, но с непривычки шикарное ощущение! А все потому, что ты меня своим взглядом дополнительно утвердил.

– Про взгляд охренеть вообще, – откликнулся Эдо. – Правда, что ли, из-за меня все наполняется каким-то дополнительным смыслом? Только потому, что я внимательно посмотрел? И ты, пока я на тебя смотрю, как бы немножко жив? Я ничего специально не делаю, не стараюсь, а оно все равно так работает? Само по себе?

Сайрус только плечами пожал. Дескать, можешь не верить, мне-то что.

– Совершенно невозможно эту информацию переварить, – вздохнул Эдо. – Но тогда получается, я очень удачно себе занятия подобрал! В одной жизни искусство исследовал, в другой путешествовал и смотрел на окружающий мир. И – как ты сказал? – дополнительный смысл в это все своим взглядом впечатывал? Именно туда, куда надо. Понимал бы, что делаю, все равно не выбрал бы лучше. Ай да я!

– А в третьей жизни сидишь тут со мной, – подхватил Сайрус. – Тоже грамотное вложение, оценишь еще. Теперь еще закури для меня. И давай, рассказывай про непонятное, которое с тобой стряслось. Мне как раз позарез надо узнать хоть о чем-нибудь непонятном. Заскучал я в последнее время. Здесь у нас не то чтобы много по-настоящему интересных происшествий и новостей.

Сигара оказалась совсем никакая. Не просто без вкуса и запаха, самого процесса курения он тоже не чувствовал, просто держал сигару во рту и дышал. Но дым клубился, а Сайрус жмурился от удовольствия, как кот, которого чешут за ухом. Приятно было смотреть.

– Я, похоже, с Другой Стороны сюда попал, – наконец сказал Эдо. – Из Барселоны. Наверное. Но может, просто во сне – из сна? Сам не знаю. Не разобрался пока.

– Да точно не во сне. Сновидцы совершенно иначе выглядят и ощущаются. И просыпаются с полпинка. Можешь мне верить, я в этом деле собаку съел. А из Барселоны – вполне обычное дело, почему нет. К нам часто оттуда люди приходят. Ну как – часто. Год на год не приходится, иногда чуть ли не раз в неделю кого-то приносит, иногда месяцами никого нет.