Сестра Магдалена описала им лесную дорогу к территории монастыря. В старой кирпичной стене находилась арка, через которую можно попасть на заброшенное кладбище. Там они должны ее ждать.

Томас и Грит оставили машину недалеко от монастыря, обогнули здание и нашли кладбище. Уже четверть часа они стояли рядом с монастырской стеной. Влажность медленно поднималась из долины, и Грит застегнула молнию своей темно-синей мембранной куртки. Они не произносили ни слова, просто ждали, но с каждой минутой все больше нервничали.

Наконец послышались приближающиеся по гравию шаги. Раздался скрип металлической калитки, и на кладбище вошла высокая женщина в черном платье, черном головном покрывале и с четками на поясе. Она шла, склонив голову, на шее у нее висел серебряный крест. Подойдя к ним, она распрямилась.

– Сестра Магдалена? – спросил Томас. В его голосе послышалась странная хрипота.

Грит лишь молча смотрела на женщину. Белые волосы, высокие скулы, полные губы, серые глаза – внезапно они наполнились слезами, которые потекли по щекам.

У Грит больше не было сомнений. Она почувствовала связь.

– Мама… – произнесла она, и ее сердце скакнуло вверх.

В следующий момент женщина обняла ее, и сердце Грит забилось так стремительно, словно хотело разорвать грудную клетку. Она не могла дышать, у нее перехватило горло.

– Все хорошо, дитя мое. – Магдалена погладила ее по волосам. – Какой большой и красивой ты стала… – Казалось, на мгновение у нее отказал голос. – Все эти годы я надеялась, что у тебя все сложится в жизни. – Она крепко прижала Грит к себе, затем отпустила и вытерла слезы. Моргая, она рассматривала Томаса. И улыбнулась, как будто испытала огромное облегчение.

Но Томас стоял словно окаменевший, неожиданно усомнившись, что все это происходит на самом деле.

– Это Томас, твой сын. – Грит всхлипнула.

Магдалена взяла его за руки, но он продолжал недоверчиво смотреть на нее. Когда же наконец заговорил, его голос прозвучал жестко.

– Почему ты нас отдала?

– Это единственный вопрос, который пришел тебе в голову? – одернула брата Грит.

– Оставь его, – мягко сказала Магдалена. – Это справедливый вопрос. – Она все еще держала Томаса за руки. – Я сделала это ради вашей безопасности, иначе вы прожили бы не больше года.

– Что?! – Томас нахмурился.

Магдалена посмотрела на надгробные камни.

– Где-то здесь похоронены ваши братья и сестры. – Она выпустила руку и погладила мраморную доску. – Но я не знаю где.

– Братья и сестры? – Томас взглянул на Грит, словно опасаясь, что женщина сошла с ума.

– Я должна так много вам рассказать, – вздохнула она. – Но не уверена, хотите ли вы это вообще слышать.

– Я хочу услышать все, – сказала Грит.

– А я просто хочу узнать, кто мой отец, – пробурчал Томас. Очевидно, он представлял себе их встречу по-другому.

– Этого я не знаю.

– Нет? – вырвалось у Томаса.

Магдалена отвернулась. Ее вгляд переместился с кирпичной стены на обгоревшие черные руины.

– Я хорошо помню изнасилования… но все это в прошлом. Я научилась с этим жить. – Она снова повернулась к ним. – Важно лишь то, что с вами все в порядке.

Изнасилования?

У Грит снова перехватило горло.

– Но… почему?

– Вы действительно хотите это услышать?

– Поэтому мы здесь. – Томас сохранял самообладание.

– Их было много, и они прекращались, лишь когда мы были на пятом месяце беременности, – начала рассказывать Магдалена. – А через три месяца после родов все начиналось снова. Однако не со мной. Потому что во время ваших родов парник сгорел. – Она кивнула на черные руины.

– Парник? – спросил Томас, но взгляд Грит заставил его замолчать.

– После пожара все прекратилось. – Она посмотрела на своих детей, ее взгляд был полон нежности и любви. – Я расскажу вам, как и почему я отправила вас отсюда. Идите за мной. – Она вышла через арку.

Томас и Грит последовали за ней вверх по тропе.

– Это была грозовая ночь. Я лежала на матрасе на втором этаже. Начались схватки. Вспышки молнии озаряли все вокруг как днем, а раскаты грома были такими оглушительными, что мы думали, колокольня обрушится. И тут Бог послал мне план, как отправить вас отсюда, чтобы вы избежали судьбы, постигшей всех остальных…

Первое совещание этим утром проходило в Висбадене, в бюро Дирка ван Нистельроя.

Сабина заехала на машине за Тиной, и когда они, опоздав на одну минуту, вошли в кабинет ван Нистельроя, президент БКА, Снейдер, Хоровитц и Кржистоф были уже там. Правда, они сидели не за столом, а рядом на стульях, расставленных полукругом. Пахло крепким кофе. Два места были еще свободны.

– Возьмите кофе, – сказал ван Нистельрой, не поднимая взгляда.

Сабина и Тина налили себе по чашке и тихо опустились на стулья, пока Хоровитц подробно рассказывал о встрече с Зено Энгельманом в Марбурге. Кржистоф вставил лишь пару слов, а все остальное время играл с удостоверением посетителя БКА, которое прикрепил к рукаву своей черной футболки.

– А теперь послушаем вас обеих, – сказал ван Нистельрой, когда Хоровитц закончил.

Тина описала их вчерашний визит в монастырь, неудавшуюся попытку спасти настоятельницу и находку детских скелетов.

– Между тем у нас уже есть предварительный отчет австрийского БКА, – сообщил ван Нистельрой, когда Тина закончила рассказ. – В общей сложности семьдесят четыре детских трупа. Пришлось постараться, пытаясь предотвратить утечку этой информации в СМИ до конца семидневного срока.

Семьдесят четыре трупа!

Теперь Сабине стало ясно, почему совещание проходило в бюро президента БКА.

– Кто руководит расследованием?

Коротким кивком ван Нистельрой передал слово Снейдеру.

– БКА Висбадена, – пояснил он. – Ведомства в Берне и Линце у нас в подчинении.

Сабина кивнула. Значит, теперь у них к предыдущим шести жертвам убийств и акушерке в коме одним махом добавилось еще семьдесят четыре трупа.

– Что вы вчера выяснили? – спросила Сабина.

Снейдер нажал большим пальцем на точку на тыльной стороне кисти и на мгновение зажмурился.

– БКА связалось со всеми информационными агентствами, газетами, телевизионными и радиостанциями – но нет ни одного намека на то, что Магдалена Энгельман пыталась когда-либо передать СМИ свою информацию об урсулинском монастыре.

– Значит, она солгала нам, когда утверждала, что обращалась в СМИ.