Линк проснулся.

Как никогда вовремя.

Ну почему?

Опустив руку, я поднялась с дивана.

– Схожу проверю, как он там.

Джулиан кивнул, и я бросилась в спальню. Ночник, принесенный Лилли, освещал комнату слабым светом. Линк не двигался с места, лишь лежал на матрасе и рыдал, вцепившись в одеяло, как сильно он хочет к маме. Опустившись на колени, я старалась утешить малыша ласковыми словами и нежными уговорами, но он просто никак не желал успокаиваться. Линк не переставал звать маму, а между делом бормотал малопонятные слова – очевидно, ребенку приснился кошмар.

Я взяла Линка на колени.

– Все будет хорошо, – лепетала я, поглаживая ребенка по голове. – Тебе просто приснился плохой сон. Это не взаправду. Все в порядке. Твоя мама скоро придет.

– Я хочу к маме! – кричал Линк так же громко, как певец на вчерашнем концерте. Да еще и заерзал у меня на коленях.

Душа ушла в пятки. Как же жаль малыша! А я и представления не имела, как объяснить ему, что ничего страшного не случилось.

И тут в дверях показался Джулиан. Его силуэт темным пятном выделялся на фоне света, горевшего в гостиной.

– Ты не мог бы проверить сумку Лилли? Там должна быть какая-то игрушка.

Не говоря ни слова, Джулиан отправился на поиски. Они заняли некоторое время, но наконец он объявился. Правда, с пустыми руками.

– Там нет никаких игрушек.

– Должна быть. Лилли сказала, она положила Линку плюшевую игрушку.

– Я каждый кармашек осмотрел.

Гадство.

– Видимо, она забыла, – или по привычке сунула в свою обычную сумочку.

В отчаянии я оглядела комнату, но, за исключением коллекционных фигурок в оригинальных упаковках, у меня не нашлось ничего, что могло бы успокоить Линка. Меньше всего мне хотелось сейчас беспокоить Лилли и портить ей вечер – ночь, точнее сказать. Они с Таннером заслужили немного времени наедине и не обязаны отказываться от него только из-за того, что няня из меня вышла прескверная.

– Жди здесь, – неожиданно бросил Джулиан (можно подумать, я могу куда-то деться) и бросился вон.

Линк перестал дергаться, а громкий плач превратился в тихое, испуганное хныканье. Почему он не мог просто описаться в кровати? С этим я бы знала, что делать.

– Шшшш, спи, малыш, – без остановки твердила я, прижимая к груди ребенка.

В том же журнале, где я вычитала об одинаковом интеллекте собак и маленьких детей, говорилось, что тепло и объятия оказывают успокаивающее воздействие на нервную систему человека. Но Линка никак нельзя было назвать спокойным, хоть он и уткнулся в меня лицом. Трудно его винить: я и сама хотела бы увидеть Лилли не меньше ее сынишки.

Тут вернулся Джулиан. Он включил свет – на мгновение меня ослепило, – и присел перед нами с Линком. При этом он положил мне руку на колено.

– Эй, дружище. Погляди-ка, что тут у меня.

В порыве любопытства Линк обернулся: на ресничках повисли слезы, нос и глаза сильно покраснели.

Улыбнувшись, Джулиан протянул игрушку – ту самую, которую я видела на кресле у него в комнате.

Линк разглядывал видавшего виды плюшевого медведя: в иных местах на звере красовались заплатки.

– Он же розовый, – недовольно заскулил ребенок.

Джулиан водил медведя из стороны в сторону.

– Вот именно, круто, правда же?

– С розовыми штуками только девчонки играют.

– Это вранье, потому что медвежонок мой, – пояснил Джулиан.

Глаза у Линка едва ли не полезли на лоб.

– Да?

Уж не представляю, как Джулиану это удалось, но всего за полдня он умудрился стать для Линка чуть ли не героем. Он любил причудливые высокие здания и хорошо рисовал – это точно сыграло решающую роль.

– Я ни за что на свете не стал бы врать тебе.

Призадумавшись, Линк сморщил носик. Он пока не решался взять медвежонка, но хотя бы перестал плакать.

– Как его зовут? – полюбопытствовал ребенок, пожимая медвежью лапку, на которой розовый плюш уже порядком истерся.

– Чаки. Он может присмотреть за тобой, пока ты спишь. Разрешишь ему?

– Правда? Всю ночь? – всхлипнул малыш.

– Ну конечно, – заверил его Джулиан, прижимая игрушку к груди Линка. – Он так хорошо присматривает за маленькими детишками!

Нахмурившись, Линк недоверчиво разглядывал игрушку, до сих пор не веря, что розовый плюш способен защитить его от ночных кошмаров. Но в конце концов он решительно кивнул, крепко обнимая медведя. Ну до чего же забавный ребенок!

– Теперь тебе лучше? – погладила я Линка по спинке.

– Да.

– Дать тебе водички?

Линк не стал отказываться, и я протянула ему стакан, предусмотрительно оставленный на ночь возле кровати. Уложила ребенка обратно в кровать и накрыла одеялом. С Чаки под боком он больше не пискнул.

– Сладких снов, – прошептала я и оставила дверь спальни приоткрытой, чтобы Линк снова не испугался.

Джулиан уже ждал меня на диване. Облегченно вздохнув, я осела подле него.

– Ты спас мне жизнь.

– Это явно преувеличение, – засмеялся он.

– Точно, но если бы не ты, мне пришлось бы испортить Лилли и Таннеру свидание, – благодарно улыбнулась ему я. Словами не передать, как я рада, что Джулиан оказался рядом. – Почему ты назвал плюшевого медведя в честь куклы-убийцы?

– Главное, чтобы Линк этого не знал, – пояснил Джулиан и наклонился поближе, зашептав мне на ухо. – Да и вообще, его настоящее имя – миссис Даутфайер, но не скажешь же такое Линку. Он ведь откажется.

– Он ни за что не должен узнать.

– Эта тайна умрет вместе с нами.

Изобразив, как я запираю рот на замок, я выбросила через плечо воображаемый ключик.

Джулиан рассмеялся, но очень тихо – мы ведь не хотели снова разбудить ребенка.

Я впилась в Джулиана глазами. С тех самых пор, как я увидела розового медвежонка, один вопрос не шел у меня из головы. Трудно представить, что родители могли подарить ему такую игрушку. Кое-кому другому этот подарок подходил больше – тому, чье фото Джулиан хранил в комнате.

– Миссис Даутфайер – твой медведь?

– А чей же еще?

– Ты понял, – вздохнула я.

– Нет, не понял, – уперся Джулиан.

Он действительно не понял, что я имела в виду, или только притворялся? Я невероятно расстроилась. Я же просто хочу знать всю правду.

– Это… это медвежонок Софии?

Джулиан ошеломленно взглянул на меня. Он просто не мог поверить, что я посмела произнести ее имя. В зеленых глазах промелькнуло что-то темное, а взгляд был полон боли.