— Пошли.

Когда они спустились на берег, Леша спросил:

— Ну что, Кончита приняла твое предложение?

На суровой физиономии боцмана тут же проступила нежная, почти детская улыбка.

— Сказала, рассмотрит его.

— Но это же не «да»?

— Но и не «нет».

— Тоже верно. — Леша одобряюще хлопнул Эквадора по спине.

— Ты правильно сказал, гарантий она хочет. Жить типа негде, да не на что особо. Я, дурак, деньги все просаживал. Хотя зарабатывал прилично. Мог бы скопить.

— На что? Дом?

— На фиг мне дом? На яхту.

— Друг мой, они стоят как самолеты.

— Ты не о тех яхтах… Они же разные бывают. Есть как у Абрамовича, шикарные, с вертолетными площадками и бассейнами. Племенные рысаки. А есть рабочие лошадки. Невзрачные, но надежные, при хорошем уходе, а я отличный механик. И стоят такие тысяч пятьдесят, шестьдесят.

— Долларов?

— Ясно, что не рублей.

— Тут квартиру отличную за такую сумму купишь.

— Кому они нужны, эти квартиры?

— Но на яхте же не будешь жить круглый год?

— Почему это? В Марселе у меня была куча знакомых, которые так и делают. И они семейные, не одиночки. В Америке вон в трейлерах люди живут, а тут же совсем другое…

— Наверное, ты прав. Я слишком узко мыслю.

Тем временем они дошли до забора, за которым начинался док. На нем висела желтая лента, натянутая полицией.

— Пойдем, я покажу тебе место, где легче всего перелезть, — сказал Леша и повел Эквадора к просевшему столбу, на который обратил его внимание Мартин.

Они перебрались на территорию дока. Стали звать мартышку. Если Мартин тут, он прибежит. Но в ответ тишина.

— И тут его нет, — вздохнул Эквадор.

Они собрались уже уходить, как Леша увидел в траве что-то полосатое. Похожее на обрывок тельняшки. Он сделал несколько шагов вперед, но резко остановился.

— Что там такое? — услышал Земских голос Эквадора.

Отвечать он не стал, знал, тот сейчас сам увидит — ЧТО. А вернее, КТО.

Мартин.

Он лежал на спине, раскинув лапки. Будто загорал. Если бы не окровавленная голова, Леша так бы и подумал. Мартин любил растянуться под солнцем, особенно с сигареткой в зубах.

Эквадор бросился к обезьянке, схватил ее на руки.

— Дружище, очнись! — шептал он, встряхивая маленькое тельце, которое уже закоченело.

— Он мертв, Эквадор.

— Нет, он просто без сознания. Артур уже приносил его на корабль в таком состоянии и выходил его… Леха, дай свою кофту! — Земских снял толстовку и протянул боцману. — Он замерз, его надо согреть. Звони Артуру, пусть тащит лекарства… — Он завернул Мартина в кофту. — Что ты стоишь истуканом? Звони, говорю, мой телефон на «Бывалом» остался.

У Земских в горле защипало, но он прокашлялся и сурово проговорил:

— Перестань истерить. Мартина уже не вернуть. Он умер несколько часов назад.

Эквадор прижал трупик мартышки к груди и расплакался.

Леша обнял боцмана за плечи.

— Мы устроим ему похороны, как настоящему морскому волку.

— Его ведь убили, да? — Эквадор, устыдившись своей слабости, отвернулся.

— Да. Ударили по голове. Вон и камень валяется с кровавой отметиной.

— Узнаю, кто это сделал, кишки выпущу, — прорычал Эквадор и вытер мокрое лицо о Лешину толстовку. — А теперь пойдем. Надо в крематорий успеть до отхода «Бывалого».

— Зачем?

— Мы же не бросим Мартина в море на корм рыбам? Мы кремируем его и развеем прах над водой.

— Но сейчас раннее утро, ничего не работает.

— Я знаю сторожа, он для меня зажжет печь.

— Я бы на твоем месте таких надежд не питал…

Но Эквадор зашагал к забору, будто не слышал Земских. Леша двинулся за ним.

— Я приглашу его на свидание! — вот что услышала Ольга от Саши, едва переступив порог ее дома.

— Кого?

— Лешу, конечно.

— Ну, может, Пашу, я ж не знаю… Ты подумать хотела…

Пахомова тряхнула головой и, крутанув кресло, покатила в кухню.

— А где тетя Маня?

— Поехала в морг, останки матери забирать.

— Ой, точно. Когда похороны?

— Не будет их. По крайней мере в ближайшее время. — Саша пристроила свое кресло возле стола, на котором стоял графин с компотом, и стала разливать компот по стаканам. — При морге крематорий в прошлом году открыли, мы решили тело мамы в прах обратить.

— И оставить его в урне на каминной полке? — не очень удачно и точно недобро пошутила Оля.

— Там хранилище есть. Пусть постоит пока. — Саша протянула стакан с компотом из абрикосов Оле. — Держи. Так что ты думаешь об этом?

— О прахе твоей матери и хранилище?

— Нет. О моем решении пригласить Лешу на свидание.

— Ты прости меня, Саша, но я тебя не очень понимаю… Останки твоей матери сейчас в печи сжигают, а ты озабочена гипотетической встречей с мужчиной.

— Ты никогда не поймешь меня, драгоценная подруга. Потому что твоя жизнь состоит из событий. Согласна, не всегда радостных, но по большой части. Моя же… Ну, ты знаешь из чего. Я же траур держу чуть ли не полжизни. По чувствам, на которые не ответили, по надеждам неоправданным, по здоровью подорванному… — Саша схватила подругу за руки. — Не осуждай меня, прошу. Потому что и я тебя не понимаю. Ты из-за какой-то гордыни рассталась с мужчиной своей жизни, Лешей. Прекрасного супруга оставила, потому что он, видите ли, перестал быть родным. Хотя куда роднее, у вас дочь? Отпустила нового парня в Ростов, а должна была лечь не рельсы, чтоб не дать ему уехать, или отправиться с ним… Я тебя не понимаю, Оля! Но не осуждаю.

Крестовская опустила голову на узел из их рук и прошептала:

— Прости меня.

Она почувствовала тепло в макушке. Это Саша поцеловала ее.

— Леша умирает. Поэтому я против того, чтоб ты приглашала его на свидание.

— Не поняла?

Оля подняла голову и посмотрела подруге в глаза.

— Похоже, он смертельно болен. И осталось ему совсем чуть-чуть. Пригласи на свидание Пашку Соколова. Он здоров, энергичен и может составить крепкую пару. Зачем тебе остаток жизни проводить в трауре? Ты же хочешь разорвать этот порочный круг…

— Почему-то я не удивлена.

— Что, тоже видела ангела смерти за плечами Леши?