Этот был постарше, лет тридцати.

— Да, — строго сказал Савельев, — конечно, проверим.

Он еще раз посмотрел на Лозинского, снова взглядом указываяна водителя, за спиной которого Лозинский сидел. Тот согласно кивнул, даваяпонять, что ему все ясно.

«И зачем только они нас остановили? — неожиданно тоскливоподумал Савельев. — Как все это глупо получилось!»

Он специально планировал автомобильный маршрут с такимрасчетом, чтобы не нарваться на молодых и ретивых добровольцев, и теперь ужебез злобы смотрел на стоявшего рядом с ним проверяющего. В конце концовСавельев считал себя отчасти фаталистом и понимал, что все относительно.

— Какие-то непонятные документы, — сказал старшийпограничник. — Пойди позови Арвидаса, он разбирается в таких вещах. Кажется,здесь личные дела работников фирмы.

Его сотрудник кивнул и направился в другую комнату. Но,когда он уже стоял у дверей, старший вдруг крикнул:

— Подожди! Это документы КГБ. Здесь есть письмо нашегоминистра в КГБ…

Договорить он не успел. Потапчук резко достал пистолет,Семенов выхватил автомат. Раздалась короткая очередь. Сидевший за столомчеловек даже не вскрикнул. Он схватился за грудь, рукав окрасился кровью. Онмашинально дотронулся до лежавших в чемодане документов, на которых осталсяотпечаток его кровавой ладони, и сполз на пол.

Молодой проверяющий замер в оцепенении, но вдруг бросился вдругую комнату, намереваясь подать сигнал тревоги. Потапчук дважды выстрелилему в спину. И парень упал словно подрубленный.

Услышав выстрелы, Савельев сильным ударом отбросил от себяпограничника и, когда тот попытался подняться, разрядил в него половину обоймыиз своего пистолета, словно вымещая свою досаду за неудавшуюся экспедицию.

Водитель, стоявший рядом с ним, замер, боясь шевельнуться.Во второй машине Лозинский достал пистолет, приставил его к голове водителя,который от страха закрыл глаза.

Семенов и Потапчук ворвались в комнату пограничников. Отвыстрелов четверо парней, находившихся в соседней комнате, проснулись исоображали, что им делать. Один из них потянулся к оружию, когда в комнатуворвались двое «ликвидаторов». Даже если бы у всех четверыхпограничников-добровольцев было самое совершенное оружие, даже если бы их былошесть человек или восемь, даже если бы они заранее узнали о нападении, то итогда у них не осталось бы ни единого шанса.

Выстоять против двоих суперпрофессионалов КГБ, отвечавших заликвидацию зарвавшихся агентов и неудачных связных, они бы не смогли. Это всеравно что выставить несколько велосипедов против гоночной машины. Или столкнутьлегковые автомобили с тяжелым самосвалом. Один подготовленный «ликвидатор» мог спокойнорасправиться с пятью-шестью вооруженными людьми.

Семенов и Потапчук были профессиональными убийцами.Подготовленными, натренированными снайперами, не знающими промаха,безжалостными исполнителями, отработавшими свои действия до автоматизма. Ичетверо молодых добровольцев, не имевших навыков в подобном «искусстве», дляних ничего не значили. Чтобы научиться убивать, нужно раздавить собственнуюдушу.

Через несколько секунд все было кончено. Автоматная очередьСеменова и точные выстрелы Потапчука сделали свое дело. Теперь в комнате лежаличетыре трупа. Семенов убрал автомат и, достав пистолет, подошел к телампогибших, делая каждому контрольный выстрел в сердце или голову.

Лишь затем они вышли из здания. Они несли тяжелый чемодан ипоэтому не сумели обернуться на крик Савельева. Еще один доброволец пограничнойстражи в этот момент выходил из туалета. Он слышал выстрелы и крики. Поэтому,достав свой огромный старый «ТТ», он смело и безрассудно шагнул навстречунезнакомцам, поднял пистолет, прицеливаясь в Савельева. Сзади раздался выстрел.Это Лозинский отвлекал внимание нападавшего, понимая, что попасть в него стакого угла не сумеет.

Но парень увидел труп, лежавший рядом с Савельевым, заметилпистолет в его руке и, уже потеряв всякий рассудок, шагнул дальше, сделав дваприцельных выстрела в неизвестного. Савельев успел увернуться. Он простоспрятался за спину ничего не понимавшего и напуганного столь стремительноразвивавшимися событиями водителя, который тут же упал. Нападавший на мгновениеопешил, и Савельев, воспользовавшись этим, выстрелил ему в горло и в грудь.Парень захлебывался собственной кровью. Но он еще оставался живым и хрипел отужаса и боли.

— Все кончено, — подвел итог Семенов, забрасывая чемоданобратно в автомобиль. — Там все готовы.

— Этого тоже нужно добить, — показал на тяжелораненого Потапчук.

— Не надо, — жестко сказал Савельев, — пусть помучается,собака. Он меня чуть не убил.

— Что теперь делать? — спросил Потапчук. — У нас столькотрупов.

— И один свидетель, — добавил Семенов, показывая на второговодителя, которого все еще держал под прицелом Лозинский.

— Идите сюда, — крикнул им Савельев.

Лозинский толкнул водителя в бок стволом своего пистолета иподошел вместе с ним к полковнику. Савельев кивнул ему и, улыбаясь, сказал:

— Кажется, я твой должник. Ты спас мне жизнь.

— У нас много убитых, полковник, — мрачно сказал Лозинский,— что будем делать?

— Мы все знаем, что теперь сделают с нами в Москве, —добавил Потапчук. — Нам всем светит тюремный срок. Или «вышка».

— Да, — кивнул Савельев и вдруг, резко подняв руку,выстрелил в голову второго водителя. Кровь ударила в Лозинского. Тотпоморщился. Несчастный упал на землю.

— Вот и все, — подвел итог полковник, — теперь у нас неосталось свидетелей. И ничто не мешает нам спокойно обсудить, как быть дальше.

Дронго посторонился, пропуская в номер молодую женщину. Онавошла. Надетый на ней костюм светло-серого цвета состоял из юбки и плотнооблегающего тело пиджака. Он машинально отметил, что костюм эксклюзивный. «ОтКелвина Кляйна», — автоматически подумал он, впрочем, слегка сомневаясь. Гостьяявно не испытывала недостатка в средствах.

Женщина прошла к креслу, села в него, закинув ногу на ногу иглядя ему в глаза. Ничего не понимая, он сел в другое кресло. Они помолчали.

— Простите, — первым начал Дронго, — я забыл представиться.

— Я уже знаю ваше имя, — улыбнулась она. — Ваш друг сообщилмне номер вашей комнаты, и я смогла узнать ваше имя.

— Очень любезно с его стороны, — сдержанно заметил Дронго. Вего положении приходилось подозревать каждого, с кем он вступал в контакт.

— Я не вовремя? — по-другому поняла его интонацию женщина.