боевой некромаг, прищурившись, смотрел на чернокнижника, лица которого я не видела. Потом медленно кивнул.

— Наверное, я понял, — он поднялся на ноги, — спасибо. Веселый будет год, похоже.

— Скучать явно не придется… — Ваан пожал плечами и, не оглядываясь, добавил, — похоже, Линс свой шанс проспала. Значит, теперь самое интересное…

Видимо, под самым интересным подразумевалась я. Адресованный мне кивок Мэба в сторону покрывала подтвердил это. Сам же некромаг сел на край кровати рядом со спящей волшебницей.

— Я… не люблю гадания.

После предыдущего предсказания мне вот прямо-таки совсем не хотелось знать свое будущее. Причем, по ощущениям, подселенец был со мной солидарен, правда, при этом испытывая какие-то странные эмоции. Он… беспокоился. Боялся. Но не так, как было при встрече с личем. Это был какой-то иной оттенок страха.

— Гадания… — судя по голосу, чернокнижник усмехнулся. Холодно. Я бы даже сказала — презрительно. — Это не гадание. Я просто знаю будущее. Не целиком, конечно, мелочи ускользают… Но будущее настигнет вас независимо от того, хотите вы того или нет. Не лучше ли знать заранее, чтобы подготовиться?

— Оба моих наставника говорили мне, что будущее изменчиво, его невозможно предугадать. Мы сами влияем на него и изменяем — действиями или бездействием.

— Изменить будущее действительно можно, но отголоски некоторых поступков могут прозвучать спустя много лет. И чем дольше этот срок, тем сложнее повлиять на предопределенность, сформированную чередой действий или бездействия.

Голос Ваана стал совсем чужим. Неживым. Призрачным — это слово хоть как-то передавало впечатление от изменившегося тембра. А еще он был холодным, прямо-таки ледяным — чуть ли не до ощущения ожога где-то глубоко внутри. Где-то в самой душе.

— Этого не может быть. Не может. Нет…

— Альд, что случилось? — реакция подселенца меня откровенно напугала. По ощущениям, он был близок к чему-то наподобие истерики. А еще что-то вокруг изменилось, но из-за бушующего внутри океана чувств я не могла понять — что именно.

— Это Суртаз, — в голосе Альда звенела смесь благоговения и всепоглощающего восторга. Даже когда он был в ярости из-за какой-нибудь моей очередной выходки, то не говорил настолько быстро и возбужденно. — Про будущее — так говорил Суртаз. Голос, слова…

— Мало ли кто что может говорить, — буркнула я, испытывая странное чувство, будто настала моя очередь быть голосом разума.

— Посмотри ауру.

Я повиновалась. А увидев ауру — поверила подселенцу. Если до этого самое яркое свечение, когда-либо виденное мной, принадлежало чуть не упокоившему нас личу, то это… В общем, будь у меня глаза, их наверняка бы выжгло дотла. Вместе с глазницами и куском черепа. Четыре ярких и чистых цвета — холодный зеленый, сверкающий золотой, глубокий фиолетовый и полыхающий багровый — удивительным образом смешивались, разделялись, перемещались и снова смешивались в ауре того, кто буквально пять минут назад был просто чернокнижником.

— Времени мало…

От возникших в пугающем голосе больше-не-Ваана вкрадчивых ноток я невольно вздрогнула. Похоже, просто так мне от предсказания не отбрыкаться. Я посмотрела на Мэба и увидела, что некромаг застыл, глядя в одну точку — куда-то поверх моего левого плеча. В комнате царила полная, полнейшая, звенящая тишина. Вот, что изменилось.

— Он остановил время, — не знай я, что речь подселенца раздается лишь в моем разуме, я бы подумала, что Альд выдохнул мне эти слова прямо в отсутствующее ухо.

Неожиданно, но почему-то приятно.

А еще неожиданнее, но куда неприятнее стала потеря контроля над телом. Подселенец просто взял — и полетел к продолжавшему сидеть на полу Ваану. Точнее, к телу чернокнижника, которое, судя по всему, почтил своим присутствием сам Суртаз. Ну или что-то, что себя за него выдавало. Мои же кости шустро расположились на покрывале напротив. И я ничего не могла с этим поделать. Зато можно было вдоволь полюбоваться на глаза Ваана, радужки которых пылали невыносимо холодной, ядовитой зеленью. Настолько яркой, что если отвести взгляд, то несколько секунд все равно продолжаешь видеть это свечение, даже если смотришь просто на стену.

Тонкие пальцы чернокнижника скользнули в мешок с костями.

Где-то на уровне моего отсутствующего желудка зашевелился колючий комок. Мда, посмертие-посмертием, а ощущения почти что все те же, что и при жизни.

Я искоса наблюдала, насколько жутко смотрелась застывшая полуулыбка на лице не-Ваана, когда он принялся неторопливо вытягивать из мешочка кости одну за другой. И пока на меня медленно наползал всепоглощающий ужас, Альд, наоборот, успокоился и испытывал лишь напряженное любопытство. А еще всем своим видом выражал почтительное внимание — склонил голову, серьезно ограничивая мне обзор. Зато можно было спокойно понаблюдать за выстраивавшейся цепочкой символов. Некоторые из них были похожи на используемые в магии руны, другие же были мне совершенно незнакомы.

— Живые… ослаблены, — процедил чернокнижник.

Будь я живой, то ослабла бы от одного лишь звучания этого ледяного, призрачного голоса, пожалуй. Колючий комок тем временем, похоже, обзавелся то ли ножками, то ли щупальцами, потому что мучительное ощущение распространилось вверх и вниз по телу. И все же, это было не настолько отвратительно, как прикосновения Килира…

— Бессмертные… забыли, зачем были созданы.

Интересно, а зачем их на самом деле создал Суртаз? Судя по его недовольству, явно не для того, чтобы править живыми.

— И все они славят меня. И прикрывают моим именем свою алчность, мелочность и жажду власти…

Каким-то внутренним чутьем я ощутила, что уложенная на покрывало тринадцатая косточка была последней. В отличие от остальных, тонкие пальцы чернокнижника оставили ее перевернутой, скрывая начертанный на желтоватой поверхности символ.

— И даже ты, Альдауар, мой первый и едва ли не единственный верно понимавший меня ученик… Не раз и не два взывал ко мне. Зачем?..

Не знаю, что почувствовал Альд, когда поднял голову и встретился взглядом с Суртазом… Но лично мне захотелось оказаться где угодно, только не в этой комнате. Лишь бы эти пылающие холодной зеленью глаза смотрели не на меня. Впрочем, учитывая силу этого желания, вполне возможно, что оно было у нас одно на двоих.

— Это были… минуты слабости, учитель. Я…

— Зачем?

Будь тело под моим контролем, меня бы уже всю трясло от боли, наверное. Через мои кости проходил настолько мощный поток энергии, что в каждую секунду я ожидала услышать слишком хорошо знакомый хруст. Мне наконец-то стало понятно, что означали слова подселенца о том, что могущество Суртаза была практически осязаемым.

— Я… до конца надеялся… что тебе не все равно.

— Вот как…

В призрачном голосе появилась странная интонация. То ли удивление, то ли разочарование, то ли Суртаз знает, что еще… Впрочем, как раз только он, наверное,