магического слуха их не мог заглушить ни свист ветра, ни плотно закрытые двери. Живые уже собрались на первом этаже вокруг украшенного дерева и провожали уходящий год горячим вином, приправленным различными байками и воспоминаниями о событиях прошлого.

Мне хотелось к ним.

Мне нечего было с ними делить.

Это противоречие разрывало мою душу на части.

Еще и подселенец после разговора с комендантом отмалчивался настолько старательно, что не ощущай я его присутствия в своем сознании, то подумала бы, что он опять отправился спать. Впрочем, охватившие меня тоска и одиночество были настолько острыми и невыносимыми, что я решила позвать его снова.

— Альд?

Стоило ли удивляться тому, что подселенец снова не отозвался? Впрочем, сейчас он наверняка размышляет о том, как перехитрить нового могущественного врага.

Мда, ох и заварила я кашу с этим всем…

— Что?

Я вздрогнула от неожиданности. Похоже, если мне и удастся привыкнуть к тому, насколько громким и обманчиво реальным стал голос Альда в моей голове, то случится это явно нескоро.

— Эм-м-м… О чем задумался?

— Подозреваю, что это явно не тот вопрос, который ты изначально хотела мне задать, но так уж и быть — отвечу. Я размышлял о том, как совладать с Ашианом…

Какой же подселенец все-таки предсказуемый.

— …кажется, я уже говорил, что в твоем теле, каким оно является сейчас, я с ним не справлюсь, — тем временем продолжил Альд. — А так как Последней Милости мы лишились, то мое переселение в другое тело… откладывается на неопределенный срок.

— И нет совсем-совсем никакого способа переместиться без помощи этого артефакта? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Есть, — спокойно ответил подселенец.

— В таком случае что мешает им воспользоваться?

— Твоя смерть.

— Что? — я растерянно щелкнула челюстью.

— Тебе придется умереть. Либо оказаться на грани упокоения, что в твоем случае одно и то же, — в голосе Альда послышалась усмешка. — Потому что, когда связь души с телом станет слабее, я смогу освободиться. А вот ты — упокоишься, скорее всего. Так что я сомневаюсь, что такое решение тебя устроит.

— А еще какие-то варианты есть?

— Если они и есть, то мне не известны. Возможно, Суртаз мог бы помочь…

— Но для этого его нужно сначала найти.

— Верно.

Подселенец замолчал, но выходило так, что его голос в моей голове будет звучать еще долго. Если, конечно, та костлявая древность не найдет нас в ближайшую пару дней. С другой стороны… Хоть с кем-то поговорить можно, что ли. В подтверждение моих мыслей со стороны жилого корпуса донесся взрыв смеха. Но мучившего меня несколько минут назад чувства одиночества я уже не ощущала.

— А как ты праздновал Последнюю Ночь, когда был личем?

Я уловила эмоцию — удивление. Похоже, мой вопрос застал Альда врасплох.

— Я ее не праздновал.

— Вообще?

— Вообще.

— Почему?

— А смысл?

— Ну… Отметить конец одного года и начало другого. Вспомнить, что было хорошего. Отпустить плохое в надежде, что оно останется в уходящем году.

— Когда у тебя впереди столетия посмертия — это становится не важно. Сменился год — и сменился. Всего лишь число.

— Ясно… — от ответа подселенца мне почему-то стало грустно.

— Ты привыкнешь.

Интересно, мне показалось, или в голосе Альда появилась нотка сочувствия?

— Ты все еще мыслишь категориями живых и воспринимаешь мир, как живая. Это пройдет.

Похоже, все-таки показалось.

— Мне было проще. Я и при жизни Последнюю Ночь не любил.

— Почему?

Я задала вопрос прежде, чем спохватилась, что лезу не в свое дело. Впрочем, в первый раз, что ли? В любом случае, если подселенец не захочет отвечать — он не ответит.

— Неприятные воспоминания, — коротко ответил Альд.

Уловив нотку печали в его голосе, я решила не пытаться вытянуть из него подробности. И так рассказал чуть больше обычного.

За мысленным разговором я не заметила, как небо затянуло тучами. Ветер стих, пошел снег. Крупные хлопья медленно и плавно опускались на землю, укрывали расчищенный предыдущим днем внутренний двор крепости, оседали на стене и моих плечах. Повинуясь прижизненной привычке, я подставила ладони. Большая часть снежинок пролетала сквозь пястные кости, а те, что оставались на них — не таяли. Действительно, с чего бы им таять?

— Скоро полночь, — напомнил Альд. — Тебя звали.

— Да, я помню. Ваан должен был мне что-то сказать.

— Странно.

— Что?

— Тебе не интересно.

— У меня нехорошее предчувствие на этот счет.

— У тебя они не всегда сбываются.

— Ну да, не только ты — паршивый предсказатель, — фыркнула я.

— Просто если ты еще чуть-чуть здесь пробудешь, то превратишься в сугроб.

— Мне-то что? Не простыну же.

— Будет тяжелее летать, — ответил подселенец.

— Это ты сейчас серьезно?

— Совершенно.

Вот только серьезность его тона казалась мне преувеличенной. Издевается, гад.

— Ясно, — Альд вздохнул. — Ну смотри, останется снег на мантии, вернешься в тепло, он растает, мантия промокнет, станет тяжелой. Ты ослаблена, а тут еще и изменится вес, чуть иначе распределится — сложнее держать равновесие.

— Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь? — не менее серьезным тоном произнесла я.

— Кого?

— Квочку.

— Это какой-то вид нежити? — недоуменно уточнил подселенец.

— Нет, так называют курицу, когда…

— При чем тут курица? — Альд не дал мне договорить.

Ох уж эти городские жители… Кости Суртаза, он что, действительно не знает, как ведет себя курица, когда выводит цыплят?

— В общем, — вздохнула я, — иногда это слово используют для обозначения человека, склонного к повышенной тревожности и заботливости. Причем чаще всего — тогда, когда об этом не просят.

— Я к этому не склонен, если ты не заметила, — холодно возразил подселенец. — Банальная предосторожность… Так как тело у нас, — ехидно добавил он, — все еще одно на двоих.

— Начинается…

— И мне, в отличие от тебя, небезразлично его состояние. Не справишься с управлением, влетишь в какой-нибудь стеллаж, и потом костей не соберешь.

Альд продолжал что-то бурчать, но огрызаться мне было лень. К тому же, по моим ощущениям время действительно близилось к полуночи. Голоса на первом этаже стихли, но вместо этого зажглись огни в видимых мне окнах второго этажа. Видимо, праздновавшие уже разошлись по своим комнатам. Значит, и мне пора, пожалуй. Да и снегопад стал уж совсем сильным, глядишь, действительно в сугроб превращусь.

— Даже не верится, ты все-таки решила послушаться, — ехидно сообщил подселенец, стоило мне легко слететь со стены вниз, во двор.

— Так время же… Полночь совсем близко, — невинным тоном сообщила я, резко повернувшись в одну сторону, а затем — в другую. — Заметь, даже снег стряхнула, лишь бы ты не волновался. Ну… почти.

— У тебя еще есть все шансы стать сугробом по пути к корпусу. Особенно