Уже 13 июля 1375 г. в Тверь в сопровождении ханского посла Ачихожи вернулся Некомат с ярлыком на великое княжение. Столь быстрое получение ярлыка и ожидавшаяся поддержка тверских притязаний со стороны Литвы и Орды вызвали в Твери настоящий приступ эйфории и «князь велики Михаило, има веру льсти бесерменьскои, ни мала не пождавъ, того дни послалъ на Москву ко князю къ великому Дмитрию Ивановичю, целование крестное сложилъ, а наместники послалъ въ Торжекъ и на Углече поле ратию».[602]

Однако в Москве не сидели сложа руки. Великий князь Дмитрий Иванович срочно разослал гонцов по всем русским землям с призывом прислать полки. Местом сбора ратей был назначен пограничный с Тверским княжеством Волок Ламский.[603]

Летописец дает перечень князей, участвовавших в походе 1375 г. на Тверь. Это, помимо самого Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович, его сын Семен и братья – Борис и Дмитрий Ноготь, ростовские князья Андрей Федорович, Василий и Александр Константиновичи, князь Иван Васильевич из смоленской ветви (княжившей в Вязьме), ярославские князья Василий и Роман Васильевичи, белозерский князь Федор Романович, кашинский князь Василий Михайлович, моложский князь Федор Михайлович, стародубский князь Андрей Федорович, князь Роман Михайлович Брянский, но-восильский князь Роман Семенович, оболенский князь Семен Константинович и его брат тарусский князь Иван.[604]

Войска русских князей собрались чрезвычайно быстро. Уже через две недели, в воскресенье 29 июля 1375 г., Дмитрий выступил с Волока. 1 августа пал тверской городок Микулин, а 5 августа объединенные силы союзников подошли к Твери, где затворился князь Михаил. В среду 8 августа последовал штурм города. Ранним утром союзники попытались прорваться в Тверь через Тмацкие ворота. Разгорелось ожесточенное сражение, в котором принял участие сам тверской князь. Но удача отвернулась от москвичей. Был убит московский боярин Семен Иванович Добрынский, вероятно командовавший штурмовавшими, атака захлебнулась, и к вечеру москвичи вынуждены были отступить.

Тем не менее тверичам праздновать победу было рано. На следующий день союзники навели через Волгу два моста «великы» и полностью окружили Тверь: «а градъ Тферь острогомъ весь огородиша». Началась регулярная осада. В лагерь союзников прибывали все новые и новые подкрепления – через 4 или 5 дней после штурма к ним присоединились новгородцы и смоляне. В осажденной Твери надеялись на помощь Литвы и татар, «жда тоя помощи много», но она так и не пришла.

Почему татары и литовцы не помогли осажденной Твери? Это кажется довольно странным – ведь такая договоренность, судя по всему, существовала и татары с литовцами должны были прийти на выручку Твери. Очевидно, этому помешали активные действия Москвы. Под 1375 г. Рогожский летописец сообщает: «Того же лета татарове прииде за Пианою волости повоевали, а заставу Нижняго Новагорода побили».[605] Несомненно, эти действия были направлены против нижегородских князей – союзников Дмитрия Московского. Но татарам не удалось развить свой успех. Этот же источник объясняет причину: «того же лета коли князь велики был подъ Тферию, а в то время пришедше новогородци Великаго Новагорода ушкуиницы раз-боиници 70 ушкуев, а стареишина у нихъ бяше именем Прокопъ, а другыи Смолнянинъ». Для ушкуйников было все равно, кого грабить – своих или чужих. Двигаясь вниз по Волге и ограбив по дороге Кострому, Нижний Новгород и места по Каме, они «поидоша въ насадехъ по Волзе на низъ къ Сараю» и добрались в итоге до Астрахани, где и сложили свои головы.[606] Этот рейд вглубь золотоордынских владений, предпринятый, возможно, не без помощи Москвы, заставил Мамая отказаться от глубокого вторжения в русские земли, чтобы оттянуть на себя силы москвичей и бросить свои войска на защиту собственной столицы Сарая. Что касается литовцев, то они также пытались помочь тверскому князю. Об этом находим соответствующее известие в Софийской Первой летописи: «А князь Михайло Алек-сандровичь ждалъ къ себе рати, от Литвы помочи; а литовская сила приидоша близъ ко Тфери, и услышавшее великого князя Дмитрия Ивановича под Тферию со многими князи русьскими и со многою силою пришедша, и убоявшееся Литва побегоша назад».[607]

В. А. Кучкин по этому поводу пишет: «Ранние летописные памятники, содержащие описание событий 1375 г., такого факта не знают. Впервые известие о неудачной попытке литовцев помочь осажденной Твери появляется в Софийской Первой летописи. Поскольку такого сообщения нет в Новгородской Четвертой летописи, восходящей с Софийской Первой к общему источнику, становится понятным, что оно появилось под пером московских книжников, работавших над составлением Софийской Первой летописи в годы правления Василия Темного, и не может считаться достоверным».[608] Но в предыдущей главе мы уже видели, что поздние известия зачастую содержат уникальные данные, не встречающиеся в более ранних источниках. Судя по всему, перед нами ситуация аналогичная той, что сложилась пятью годами позже, когда сын Ольгерда Ягайло, узнав в 1380 г. о поражении войск Мамая на Куликовом поле, не рискнул сражаться с московскими войсками и так же, как и его отец, предпочел повернуть обратно.

Москвичи между тем планомерно разоряли тверскую территорию – были взяты города Зубцов и Белгородок (по другим данным, и Старица).

В этих условиях, прождав месяц и не видя ниоткуда поддержки, Михаилу Тверскому не оставалось ничего иного, как пойти на мирные переговоры. В лагерь противника он послал «тферьского владыку Еуфимиа и бояръ своих нарочитыхъ». Дмитрий согласился «и взя миръ съ княземъ съ великымъ съ Михаиломъ на всеи своеи воли». 3 сентября 1375 г. осада с Твери была снята, и с этого времени тверские князья более уже не предпринимали попыток оспорить у Москвы главенствующую роль среди русских княжеств.[609]

Болезнь Сергия Радонежского, как было сказано, удивительно точно совпала с этими событиями. Начавшись на второй неделе Великого поста 1375 г., буквально на следующий день после того, когда в Радонеже могли узнать о бегстве в Тверь Ивана Васильевича Вельяминова, она чудесным образом окончилась 1 сентября 1375 г., в тот самый день, когда под стенами осажденной Твери был подписан московско-тверской договор. Это совпадение позволяет высказать предположение, что болезнь преподобного носила не столько физиологический, сколько «дипломатический» характер.

В 1375 г. Сергий Радонежский оказался в очень сложном положении. Чтобы понять причину этого, следует сказать несколько слов о характере тогдашнего московского общества. Его прекрасно охарактеризовал В. О. Ключевский. Начавшееся объединение русских княжеств под властью Москвы привело к тому, что «с конца XIII столетия на берега реки Москвы стекаются со всех сторон знатные слуги и из соседних северных княжеств, и с далекого русского юга, из Чернигова, Киева,