изменилось. Тут не было модного боевого ан­тисемитизма, но сохранилась старая взаимная отчужденность, не ус­траненная наружной ассимиляцией. Патриархальное население кан­тонов пыталось еще местами установить стеснительные законы для евреев. Нашелся и удобный повод, уже испытанный в Германии: по­кровительство животным. Некоторые кантоны воспретили убой ско­та по еврейскому обряду, будто бы мучительный для животного, и этим лишили многих евреев возможности питаться мясом. Швейцар­ский Союзный Совет признал это постановление противным кон­ституционному принципу религиозной свободы. Поднявшаяся в стране агитация привела к референдуму, который дал такой ре­зультат: 11 кантонов против 10 и 188 668 голосов против 116 592 высказались за запрещение — и запрет «шехиты» стал законом для всей Швейцарии (1893). Таким образом, ортодоксальные швейцар­ские евреи были поставлены в такое же положение, как их едино­верцы в Саксонии: они были вынуждены либо стать вегетариан­цами, либо привозить «кошерное» мяса из-за границы по высо­кой цене. Число евреев в Швейцарии к концу XIX века дошло до 10 000, из коих свыше 3000 были уроженцами России. Кроме обычных эмигрантов, шла из России в Швейцарию школьная эмиг­рация: вытесненная из высшей и средней школы еврейская молодежь ежегодно направлялась сотнями в учебные заведения Цюриха, Бер­на, Лозанны и Женевы, где доступ иностранцам был не так труден, как в Германии. Большинство юных странников по окончании об­разования возвращалось на родину, но часть оставалась в Швейца­рии и впоследствии натурализировалась там. В национальном отно­шении коренные швейцарские евреи приближались к точке замерза­ния, но теплое течение с востока не позволяло им дойти до этой точ­ки. Шум революционных кружков молодежи будил сонных швейцар­цев. С 1897 года город Базель стал излюбленным местом сионист­ских конгрессов. Раскаленная национальная атмосфера этих конг­рессов и горячие прения в социалистических кружках должны были растопить лед и в сердцах туземцев.

Близость России и доносившиеся оттуда вопли гонимых не да­вали заснуть и евреям Скандинавии. Еврейская колония в Шве­ции, в конце века достигшая 4000 человек, сосредоточивалась пре­имущественно в Стокгольме, а столь же незначительная колония Дании — в Копенгагене. Обе скандинавские колонии пользова­лись всеми благами гражданской равноправности, не страдая от змеиных укусов антисемитизма. Малочисленность и незаметность евреев избавляли их здесь от неприятностей, которые испытывали слишком заметные в христианском обществе евреи Германии.

§ 27 Юдофобская Румыния

Между Восточной и Западной Европой находилось гнездо са­мой жестокой юдофобии в стране, прикрывавшей плащом «консти­туции» политическое варварство. Под модным покровом правового государства правительство Румынского королевства создало для евреев такой ад бесправия, который роднил эту страну с ее единовер­ной соседкой Россией. Темная масса крестьян, эксплуатируемая помещиками-«боярами»; столь же темное и фанатичное православное мещанство, стремящееся выжить евреев из городов; чиновничество сплошь продажное, от полицейского стражника до министра, — такова христианская Румыния. Четверть миллиона людей, кото­рые в этой феодально-крестьянской стране стремились стать дви­жущей промышленной силой, но жестокими законами отбрасывались на дно хозяйственной жизни, в область мелкой торговли, мелкого ремесла и пауперизма, и обрекались на культурную отсталость, — такова еврейская Румыния последних десятилетий XIX века. Придунайское королевство представляло собою миниатюру своей север­ной соседки с тем отличием, что в России угнетение евреев гармони­ровало с общим деспотическим режимом, против которого боролось либеральное общество, между тем как в «конституционной» Румы­нии дружно издевались над евреями и общество и власть, причем мнимо «либеральные» министерства упражнялись в этом ревностнее, чем консервативные. Эта миниатюра России была тем безобразнее своего оригинала, что в Румынии лишение евреев гражданских прав совершалось путем нарушения международного обязательства.

Мы уже знаем (том II, § 53), как Румыния обманула великие дер­жавы Европы, которые на Берлинском конгрессе 1878 года согласи­лись признать ее независимость под условием предоставления граж­данского равноправия евреям. Объявив «иностранцами» всех евре­ев, даже родившихся в стране, румынское правительство и парламент создали политическую фикцию: класс «туземных иноземцев», кото­рые не состояли подданными ни одного государства, кроме Румы­нии, где они платили все налоги и отбывали воинскую повинность, как туземцы, но не пользовались даже всеми личными правами ино­странцев. Каждому из этих фиктивных иностранцев в отдельности предоставлялось право ходатайствовать перед парламентом о нату­рализации, но такие ходатайства удовлетворялись лишь в исключи­тельных случаях: кроме натурализованных в 1879 г. 800 солдат, уча­ствовавших в турецкой войне, были натурализованы за все следую­щие двадцать лет не более 600 человек. Это грандиозное мошенниче­ство, в котором участвовали и правительства и народные представи­тели, не вызывало активного отпора со стороны великих держав, представители которых подписали Берлинский трактат. Видя, что у евреев нет заступников (Биконсфильд умер уже в 1881 г.), ру­мынские законодатели становились все смелее в своих эксперимен­тах. Стоило им в каком-либо законе поставить оговорку, что дан­ным правом пользуются только румынские подданные, чтобы ли­шить еврея самых элементарных прав и поставить его в такое поло­жение, что он мог завидовать действительному иностранцу, имею­щему защиту в лице посла или консула своего государства. Еврея стес­няли больше всего в области хозяйственной: покупать землю в сель­ских местностях ему, как «иностранцу», запрещалось, к свободным профессиям его допускали с большими ограничениями, а когда он поневоле предавался торговому посредничеству и низким промыс­лам, его объявляли паразитом и подвергали всяким репрессиям.

Если румынские правители были оригинальны в изобретении фикции «туземного иностранца», то в подробностях они точно ко­пировали систему бесправия, которая в те годы практиковалась в России. Можно было думать, что между Петербургом и Бухарестом существовало по этому поводу «сердечное соглашение», что мини­стерство Братиану осведомлялось у своих коллег из министерства Игнатьева или Толстого, какие драконовские меры против евреев стоят на очереди, для того чтобы немедленно вводить их у себя дома. В Румынии, разделявшей болезнь пьянства с Россией, был очень раз­вит питейный промысел. Нужда заставляла многих евреев занимать­ся продажею спиртных напитков в городских и сельских кабаках. С целью сосредоточить этот выгодный, хотя и непочетный, промысел в руках христиан, закон запрещал торговать спиртными напитками в деревнях лицам, не имеющим там земельного ценза с избиратель­ным правом, то есть евреям. Это заставило еврейских торговцев пе­реместить свои питейные заведения в близкие местечки, часто посе­щаемые крестьянами. Тогда правительство разъяснило (в циркуляре 1881 года), что запрещение винной торговли евреям распространя­ется также на местечки, соединенные с сельскими общинами в один округ. Это распоряжение отняло источник пропитания у многих ты­сяч еврейских семейств. Евреям запрещалось также торговать таба­ком на правах казенных агентов в этой государственной монополии, торговать аптекарскими товарами и заведовать аптеками, занимать места биржевых и торговых маклеров. В акционерных обществах большинство членов правления должно было состоять из «румын», т. е. нееврейских пайщиков. Даже фабричные рабочие подвергались ограничениям: через пять лет после открытия какой-либо фабрики две трети ее рабочих