эспаньольском. Не­смотря на преобладание сефардов в общинах, главными раввинами страны состояли образованные ашкеназы из Австрии, как историк М. Грунвальд и сионист М. Эренпрейс.

Маленькая сефардская колония в Сербии (от 5 до 6 тысяч че­ловек) жила спокойнее, чем в Болгарии. Конституция страны при­знавала полное равенство граждан, и правительство князя Милана Обреновича честно применяло этот принцип по отношению к евре­ям. Обособленные раньше евреи постепенно входили в гражданскую жизнь страны. Один из них (Авраам Озер) был избран депутатом в Скупщину, сербский парламент; некоторые занимали государствен­ные должности. Появились представители либеральных профессий: адвокаты, инженеры, врачи. Масса по-прежнему занималась торгов­лею, составляя исключительно городское население. В 1895 году 80% евреев обозначали в народной переписи своим родным языком эспаньольский, а сербский — только 3%; но через несколько лет пере­пись дает уже новые цифры: 27% говорящих по-эспаньольски, 46% по-сербски, а прочие — на немецком и других языках. Тут несом­ненно играли роль политические соображения, заставлявшие мно­гих признать государственный язык родным. Единственный пе­чатный орган сербских евреев «Друг народа» («El amigo del Pueblo», 1884-1899 гг.) издавался на эспаньольском языке. Из 6 000 сербских евреев четыре тысячи жили в Белграде, остальные — в Нише, Шабаце и других городах. Главным раввином сербских общин состоял известный еврейский писатель Симон Бернфельдиз Бер­лина (1886-1894).

Неспокойно протекала в это время жизнь евреев в Греции. Де­сятитысячное еврейское население этой страны распределялось так, что большинство его жило не в центре государства, а на окраи­нах. Около 4000 жило в городах Фессалии (Ларисса, Воло, Трикала), а около 5000 на острове Корфу и на Ионийских островах; в Афинах находилась небольшая община (около 300 человек), кото­рая только к концу XIX века обзавелась приличною синагогою (1899). Конституция Греческого королевства обеспечивала равноправие всем гражданам, и правительство не отступало от этого принципа, но здесь народ оказался ниже своих правителей. На Корфу, где грекам не нра­вилась торговая конкуренция евреев, бывали столкновения. В 1891 году там произошел погром на мнимо ритуальной почве. Незадолго до Пасхи был обнаружен труп семилетней девочки Рубины Сарда, дочери еврея-портного, убитой, как потом выяснилось, греко-пра­вославными фанатиками. Из тех кругов, откуда вышли убийцы, был пущен ложный слух, что убитая — не еврейка, а христианка, приве­зенная евреями из албанского города Янина ради совершения ри­туального убийства перед Пасхой. На другой день после обнару­жения трупа, 14 апреля, возбужденная толпа греков ворвалась с криками мести в еврейские квартиры и принялась бить и грабить. Разогнанная полицией и войском, толпа в следующие дни собира­лась вокруг еврейского квартала, не выпуская оттуда никого в го­род. Три недели евреи сидели в своем квартале, как в осажденном городе: нельзя было выходить на рынок за необходимыми продук­тами, торговать и зарабатывать на дневное пропитание. Начались среди осажденных заболевания от истощения; были случаи смерти, но мертвых нельзя было хоронить, так как кладбище находилось за чертою еврейского квартала. Когда осада была снята и евреи стали показываться на улицах, некоторые из них были избиты. Этот тер­рор заставил многих покинуть Корфу; около 1 500 евреев пересели­лось в Италию и Турцию; большая часть их вернулась на родину толь­ко после того, как страсти на острове улеглись. Под влиянием собы­тий на Корфу начались гонения и на другом ионийском острове — Занте, и все его еврейское население (около 250 душ) было принуж­дено выселиться.

Через несколько лет поднялось антиеврейское движение на по­литической почве в другом центре греческого еврейства — в Фесса­лии. Оно было связано с неудачной греко-турецкой войной 1897 года. Военные действия сосредоточивались вокруг Лариссы и других на­селенных евреями городов. Несмотря на то что еврейские солдаты сражались в рядах греческой армии и понесли много жертв при ее поражениях, против их мирных соплеменников слышались обвине­ния в туркофильстве. Здесь сказалась обычная подозрительность побежденных и желание выместить на ком-нибудь свою досаду. Антиеврейская агитация не прекратилась и после того, как Фессалия освободилась от турецкой оккупации и туда возвратились греческие власти (1898); в газетных статьях доказывалось, что для водворения порядка и спокойствия в пострадавшей от войны провинции необ­ходимо удалить оттуда евреев, друживших с турками во время окку­пации. В еврейских домах производились обыски с целью обнару­жить реквизованное имущество греков, скупленное еврейскими тор­говцами у турок. Подстрекаемые агитаторами толпы «патриотов» устраивали враждебные демонстрации против евреев, переходя мес­тами к кулачной расправе и погрому. В Лариссе избивали евреев, выходивших за двери своих домов или открывавших свои магазины, и здесь повторилось «осадное положение», как на Корфу. То же про­исходило в городах Воло и Трикала; в последнем злоумышленники подожгли синагогу. Тяжело было евреям жить в терроризованном крае, и многие решили эмигрировать. Из одной Лариссы выселилось около ста семейств, треть всего еврейского населения. Они двину­лись в большие еврейские центры турецкой Греции — Салоники и Смирну.

В сравнении с этими карликами балканской диаспоры еврей­ская колония в Европейской Турции могла казаться гигантом: она насчитывала к концу века до 200 000 человек. Самые большие общины находились в Салониках (75 000), Константинополе (65 000) и Адрианополе (17 000); средние общины были в Монастыре (6000), албанской Янине (4000), Серресе, Ускюбе и других городах. По­ложение евреев в этой части Оттоманской империи было лучше, чем в некоторых странах «христианской культуры». Роль козла отпущения, которую евреи играли в России и Румынии, выпа­ла в Турции на долю несчастных армян, которых турки перио­дически громили, особенно в Армении. Евреи слыли лояльными гражданами, и султан Абдул-Гамид неоднократно отмечал их пат­риотизм. Действительно, при своих скромных политических требо­ваниях туземные евреи могли быть вполне довольны своим поло­жением. Их не отличали от мусульман и греков в том минимуме граж­данских прав, который отпускался на долю турецких подданных. Вообще турки относились без вражды к евреям, и только гречес­кое население не ладило с ними. По-прежнему (том II, § 54) в Кон­стантинополе, Смирне и Салониках поднималась агитация темных людей с целью инсценировать ритуальный процесс, но благодаря бдительности властей эти греческие затеи кончались неудачею. Осо­бенно обострилась греко-еврейская экономическая борьба в центре обеих национальностей, Салониках. Здесь евреи составляли боль­шую половину всего населения, что наложило особую печать на фи­зиономию этого международного порта. Во всех областях хозяйствен­ной жизни чувствовались здесь труд и ум евреев. Евреи владели круп­нейшими банками, и они же в Салоникском порту монополизирова­ли тяжелый труд грузчиков и чернорабочих. Путешественников по­ражали эти красивые осанистые фигуры потомков древних сефар­дов, сгибавшиеся под тяжестью пароходных грузов. По субботним дням кипучая торговая жизнь Салоник замирала: отдыхали банки­ры, богатые негоцианты, мелкие торговцы, ремесленники и порто­вые грузчики. Сильная примесь ашкеназов — эмигрантов из России, Австрии и Румынии вносила разнообразие