Павел качал головой, размышляя над превратностями судьбы. Маркел пытался его убить, в пух и прах разнес офис «Гранита», но ничего не добился. Потом он пытался добить его в больнице. Киллеров задержали, менты пропустили их через мясорубку, выбив признательные показания. С пристрастием их допрашивали, поэтому и сдали они Маркела. А потом волна улеглась, киллеры заявили, что на них оказывалось давление… В общем, дело спустили на тормозах, с Маркела со временем сняли обвинения. Да и киллеры вышли на свободу за недоказанностью состава преступления.

Фактически ничего не мешало Маркелу вернуться в Россию, и он это сделал. А деньги у него на раскрутку были. Все бы ничего, но Маркела снова потянуло к Оксане. То ли соскучился он, то ли что-то задумал…

— А ты ему веришь?

— Ну, он же не всегда был ублюдком. Я же помню его нормальным парнем. Сказала ему «нет», и он отстал… Это потом на него нашло, теперь вот прояснилось. Наверное…

— Значит, сомневаешься в нем?

— Может, сомневаюсь, может, нет, какая разница? Он больше не появлялся. Я сказала ему «нет», и он отстал…

Павел ничего не сказал. Он уложил Оксану на спину и навалился на нее. Они потеряли полжизни, но ничего, в них еще достаточно сил и энергии, чтобы наверстать упущенное.

* * *

Трудно сохранять невозмутимость, когда испытываешь восторг. Но Вероника пока справлялась.

— …Так что контракт наш. На этот раз без вариантов. — И все-таки торжествующая улыбка тронула ее губы.

Договорилась она таки с «Домострой-трестом», вернула потерянное.

— Поздравляю, — улыбнувшись сухо, сказал Павел.

Новость отличная, но ему все равно. Сейчас он мог думать только об Оксане. Через два часа у них встреча, и он жил этой мыслью.

— Ты, наверное, думаешь, что я переспала с Кузьминым? — спросила Вероника.

— Думаю, — кивнул он. — Ты очень красивая, перед тобой трудно устоять.

— Ну, он тоже так думает, — зажеманилась она. — Но у нас ничего не было. Он-то хотел…

— Хотеть не вредно, — автоматически отозвался Павел.

— Тебе что, все равно?

— Да нет, я знаю, что у вас ничего не было. Ты же не думаешь, что я оставил тебя без присмотра?

— Не думаю… Все правильно, я пока еще не вернула доверие.

— Не вернула, — покачал головой Павел.

— И что со мной будет? — напряженно спросила молодая женщина.

— Даже не знаю. На работу ты, понятное дело, не вернешься.

— Понятное дело?!

Павел недоуменно повел бровью. Неужели Вероника всерьез решила, что ее восстановят в должности?

Она поняла его и опустила голову.

— Но ты носишь моего ребенка. Если это действительно так, то у тебя будет все: и дом, и содержание. Я об этом позабочусь. О муже заботиться не стану, ты уж тут сама. Главное, чтобы он был порядочным человеком…

— О муже?!

— Извини, но я на тебе жениться не могу. И гулять с тобой не буду. Моего ребенка должен воспитывать порядочный человек. Но мы об этом еще поговорим.

— А как быть с работой?

Павел открыл бронированный ящик стола, достал оттуда плотную стопку пятитысячных купюр.

— Это аванс. За ребенка. Будет мало, приходи… Потом, когда-нибудь…

Вероника подходила к двери, когда он ее остановил.

— Если узнаю, что ты путаешься с «Фаворитом», пеняй на себя.

Женщина вздохнула. Не такого разговора она ожидала, ну так Павел ее в постель насильно не тащил. И за язык не тянул, когда она его Кузьмину сдавала…

Вероника ушла, и Каменев вызвал Пантелея.

— Кто у нас, говоришь, генералит в «Новом Фаворите»?

— Лозман Эдгард Георгиевич.

— Фамилию можно изменить. А Эдуарда под Эдгарда переделать. И отчество у него Георгиевич. Игоря можно Гогой назвать, Гога — это Гоша, а Гоша — это Георгий. Был Игоревичем, а стал Георгиевичем. Маркел Эдуардом Игоревичем был, а стал Эдвардом Георгиевичем. Такая вот трансформация.

— Интересная версия. Только Лозман — это не Маркел. Если он пластическую операцию не сделал.

Пантелей показал фотографию Лозмана. Чахлый мужичок, узколицый, пучеглазый, длинноносый.

— До такого никакая пластика не доведет, — усмехнулся Павел. — Так только природа может обидеть.

— Может, Маркел просто стоит за ним? Лозман здесь, Маркел за границей, а Плотвин как посредник… Неспроста же Плотвин знает про твои с Маркелом дела.

— Маркел был здесь в прошлом году. Видели его. А бизнес у него в Москве.

— Кто видел?

В динамике интеркома послышался голос Татьяны Давыдовны. Оказывается, прибыл посетитель, по личному вопросу.

Павел решил, что к нему снова пожаловал Саша, но в кабинет зашел Панков.

— Я все знаю! — с порога заявил он.

И снова у него задрожал подбородок и затряслась голова. Оксаны не было, чтобы поддержать его, поэтому Павел сам решил позаботиться о нем. Он подошел к нему, взял под локоток, чтобы подвести к креслу, но Панков вырвал руку.

Пантелей смотрел на него с подозрением, поэтому не уходил. Не в адеквате Панков, мало ли что у него на уме. Вдруг у него пистолет под пиджаком.

— Я все знаю! — повторил он, пытаясь испепелить Павла взглядом.

— Я люблю Оксану, и она меня любит. Мы не можем друг без друга. Так что, Леонид Ильич, примите мои извинения!

— Еще раз увижу с Оксаной, пеняй на себя! — Задыхаясь от волнения, Панков повернулся к Павлу спиной и нервным шагом вышел из кабинета.

— О как! — Пантелей озадаченно смотрел ему вслед.

— Да уж!

— Опасный мужик, как бы дров не наломал.

Павел пожал плечами. Не верил он, что Панков способен на крайние меры. Хотя возможности у него есть. Деньги в наличии, организационные способности никуда не делись, а маргиналов в Кудинове хоть отбавляй.

А в Кудинове Павел будет уже завтра. Там он встречается с Оксаной. Хорошо им в его старом доме, но ей слишком далеко ехать. Сорок километров — это не столько расстояние, сколько потеря во времени. Сегодня они еще встретятся на его территории, а завтра он будет ждать Оксану в доме, который уже сняли для них в Кудинове.

Весна в природе, весна в душе. Все, закончилась зима, на которую обрек себя Павел, зацвела жизнь пышным цветом на ярком солнце. И сад вокруг дома цветет и благоухает. Оксана уже на месте, ждет его. Сейчас их закружит и унесет в заоблачную высь…

А что потом? Не дело это, по чужим домам прятаться. Свой дворец строить надо, свой сад закладывать. Но в этом доме Оксана должна быть хозяйкой, а не любовницей. Сегодня он поставит вопрос ребром — или он, или Панков!..