– Тебе не кажется, что это очень подозрительно? – спросил брат.

Я смотрел на него, пораженный его сыщицким даром, способностью видеть, понимать и угадывать такие вещи, которые мимо меня пролетали незамеченными. И мне стало чуть-чуть больно и обидно: я почувствовал, что, несмотря на гулянки, девочек, музыку и легкомысленные эксперименты с наркотиками, моей жизни не хватало стимулов, не хватало приключений. Я-то думал, что выжимаю из молодости все по максимуму (это были времена знаменитой Мовиды[26]), но вдруг, слушая брата, четко осознал, что трачу свои лучшие годы на сущую ерунду.

Однажды вечером мы вышли, перешли дорогу и спрятались за киоском ONCE[27]. Был именно тот час, когда мама, по словам брата, обычно отправлялась неведомо куда. И действительно, в самом начале восьмого она показалась из подъезда.

Для своего возраста – ей недавно исполнилось пятьдесят – выглядела мама более чем хорошо. Платье, которого я раньше не видел, подчеркивало отлично сохранившуюся фигуру, она явно побывала в парикмахерской, где ей покрасили и уложили волосы, а неизбежные следы возраста были умело скрыты с помощью косметики. Я подумал, что при папе никогда не видел ее такой ухоженной.

– Ничего себе! С каких это пор наша мать стала блондинкой?

Раулито, то есть Рауль, шикнул на меня и велел вести себя потише. Насколько могу припомнить, это был первый раз, когда брат что-то мне приказывал.

И еще одну вещь я заметил, когда мама вышла из подъезда: у нее были накрашены глаза. А ярко-красная помада с расстояния в двадцать метров делала губы похожими на цветок, стебель которого зажат в зубах. Я видел в ней женщину, а не мать, и женщину, не лишенную привлекательности, женщину, которая считала себя красивой и, возможно, желанной, которая шла по тротуару слегка покачиваясь, изящной и кокетливой походкой, говорившей об уверенности в себе. Даже этого было бы достаточно, чтобы убедиться: что-то меняется или уже изменилось в ее жизни. Тут я глянул на высоту маминых каблуков и окончательно признал очевидное: мама, совсем недавно овдовевшая, обрела сексуальность. Значит, Раулито, то есть Рауль, был прав, и внутри у меня завыли все тревожные сирены, когда мы двинулись следом за ней.

– Раулито, давай зайдем спереди. Надо увидеть лицо этого прохвоста.

– Будь добр, зови меня Раулем.

– Мне трудно вот так сразу к этому привыкнуть.

Вскоре мама повернула на улицу Бласко де Гарая. Она шла неспешно, но в ее походке была решительность женщины, которая идет на свидание, а не просто прогуливается. По сторонам она не смотрела. На углу улицы Родригеса Сан Педро мама остановилась поговорить с сеньорой, несшей под мышкой батон.

– Ты ее знаешь?

Раулито, то есть Рауль, мотнул головой. Мне показалось странным, что мама больше десяти минут проговорила с незнакомкой, если действительно направлялась на свидание. Но подозрение слишком крепко засело в голове брата, и он со мной не согласился. Мы укрылись за стоящим на дороге пикапом. Я сказал, что, кажется, мы ведем себя гнусно. Раулито, то есть Рауль, возразил: мы не можем допустить, чтобы с мамой случилось что-то плохое.

– По-моему, ты делаешь из мухи слона.

– Если ты так считаешь, возвращайся домой.

Мама распрощалась с сеньорой и спокойно пошла дальше, повернула на улицу Гастамбиде, и тут мы поняли, что направлялась она в универмаг «Корте инглес» на улице Принцессы. Что делать дальше? Было бы рискованно искать ее по всем этажам. Особенно трудно спрятаться на эскалаторах, поэтому мы решили воспользоваться лифтом. И очень быстро обнаружили маму в кафетерии – она сидела за столиком с двумя другими дамами примерно такого же возраста.

Мы ее увидели, не заходя внутрь, и были уверены, что она нашего присутствия не заметит, так как смотрит в другую сторону, да и пробыли там минуту или полторы, не больше. На улицу я вышел с убеждением, что мы вели себя как два идиота, поэтому высказал брату не в самых любезных, разумеется, выражениях, что он заставил меня угрохать кучу времени из-за его страхов, подозрений и замашек сыщика-любителя.

Вечером мама устроила нам жуткий скандал. Что за сыновей ее угораздило родить? Кто позволил нам шпионить за ней? Только наш возраст мешает ей отхлестать нас по щекам… Пока она кричала, я не мог отвести взгляда от ее прелестных накрашенных губ. Не меньшее впечатление, к которому примешивалось изумление, произвели на меня тушь на ресницах и тени на веках. Я не знал, что ей ответить, и время от времени с угрозой смотрел на брата. Раулито, то есть Рауль, честно рассказал маме о своих тревогах и пообещал, что мы никогда больше не станем за ней следить. И она немного успокоилась.

Именно так я обнаружил, что у моей матери есть тело, к тому же привлекательное, и что брат не такой дурак, каким я его всегда считал.

3.

По совету приятельницы мама стала клиенткой брачного агентства, у которого был свой офис – или что-то вроде офиса – на площади Санто-Доминго. И нам с братом ничего не пришлось вынюхивать. Она сама нам обо всем рассказала. Позвала нас на кухню и с ходу заявила:

– Я всю жизнь прожила с одним мужем и всякого натерпелась. С меня хватит. Мне нужно только общение. Если вы поймете это, хорошо. Если нет, дело ваше.

Она хотела, чтобы между нами все было начистоту, а заодно, подозреваю, и чтобы мы оставили ее в покое. Наедине с братом мы договорились не мешать маминым попыткам найти лекарство от одиночества. Это ее право и так далее… К тому же она заверила нас, что никого чужого в дом не допустит.

С той поры она заводила недолгие знакомства с разными мужчинами. С кавалерами, как она предпочитала их называть. Это были люди зрелых лет, в меру культурные, с прочным положением, безупречно опрятные (последний пункт был для мамы невероятно важен), по большей части вдовцы или разведенные. Она принимала приглашения на частные вечеринки, в рестораны, в театр и на художественные выставки, а как-то раз даже сходила на бой быков. В обмен они получали приятную собеседницу в платье с легким декольте и надушенную хорошими духами. Вместе с очередным кавалером она посещала места, где можно неплохо провести время; кроме того, они гуляли, иногда даже взявшись за руки, и, если мужчина обладал чувством юмора, могли от души посмеяться. Чего между ними не было, так это секса.