девятисот рупий за ящик, и рыночные ожидания сводились к тому, что из-за беспорядков в Китае она и дальше будет снижаться. Однако Ноб Киссин был убежден в ее умеренном росте.

От перспективы лишиться всех своих сбережений Захария охватила паника.

– Но вы же сказали, что рынок наводнен опием, – пролепетал он. – Не означает ли это, что цена упадет?

Ноб Киссин-бабу приложил палец к его губам.

– Не тревожьтесь, дорогуша, это всего лишь обманка зрения. Отриньте потуги и просто доверьтесь мне.

Ночью Захарий весь извелся от нетерпения ничуть не меньше того, что охватывало его накануне свидания с миссис Бернэм. Казалось, будто полученные от нее деньги ушли в мир и теперь куют себе иную судьбу: условливаются о тайных встречах, сходятся с ровней, соблазняют, приобретают и тратят, плодятся и размножаются.

На другой день Захарий и Ноб Киссин пришли к опийной бирже пораньше, но перед входом уже собралась большая шумная толпа, которую сдерживали приставы.

– Это всякая шушера, – презрительно сказал гомуста. – Курьеры и нарочные, они ждут исхода торгов, чтобы доложить о нем дельцам в дальних концах страны.

Расталкивая толпу, он пробился к дверям под охраной сурового вида приставов. Гомусту узнали и вместе с Захарием, старавшимся не отстать, пропустили в просторный вестибюль.

Аукционный зал на втором этаже, рассказывал Ноб Киссин, но туда вход открыт лишь избранным – обладателям членского билета, невероятной ценности, о которой мечтают и за которую яростно сражаются торговцы из разных стран.

Гомуста билета не имел, но ему, как секретарю мистера Бернэма, дозволялось наблюдать за ходом торгов с небольшого балкона, куда он и привел Захария.

Балкон, выдававшийся над залом и огражденный медными перильцами, напоминал театральную галерку. Перегнувшись через край, Захарий увидел большой зал с аккуратными рядами стульев, развернутых к трибуне аукциониста, рядом с которой стояло кресло-трон председателя, надзирающего за процедурой торгов. Торцевая стена была задрапирована огромным бархатным задником с эмблемой Ост-Индской компании.

В первом ряду хорошо просматривалась внушительная фигура мистера Бернэма: темный сюртук, глянцевая борода по грудь. Далее сидели видные горожане, среди которых были отпрыски знатных бенгальских семейств – Тагоров, Малликов и Даттов. Присутствовали бомбейские парсы, марвари и джайны[62] из отдаленных селений и торговых городов Раджпутаны и Гуджарата. Прочих участников аукциона отмечала разномастность наподобие той, что встречается в команде трансокеанского корабля: греки, турки, армяне, персы, иудеи, пуштуны, бохра, ходжа и мемон[63]. Еще никогда Захарий не видел такого изобилия головных уборов: тюрбаны и каракулевые папахи, колпаки и разнообразные молельные шапочки – мусульманские и еврейские, вышитые и кружевные, цветастые и однотонные.

Пала тишина, когда председатель и аукционист, важно прошествовав по проходу, заняли свои места. После короткой молитвы о здравии королевы начались торги: аукционист поднял табличку с номером, и тотчас взлетели руки сидевших в зале, сигналя неведомым семафором.

Опий продается лотами по пять ящиков каждый, разъяснил Ноб Киссин. Покупка совершается вслепую, товар Ост-Индской компании надежнее любой валюты, никакие проверки не предусмотрены и не допускаются. Победитель должен оплатить лишь десятую часть стоимости покупки, для полного расчета ему даются тридцать дней.

В зале возрастал ажиотаж. Даже Захарий, еще не вполне разобравшийся в правилах аукциона, взбудоражился. В том, как люди вскакивали и плюхались на место, размахивали руками и кричали, было нечто дикое, напоминавшее кабацкую драку с ее зловонной атмосферой страха и притязаний.

Самым ярым участником аукциона был, конечно, мистер Бернэм, который поминутно вскакивал, орал, махал рукой и выкидывал пальцы. Вид его вызывал зависть и благоговение. Захарий отдал бы все на свете, чтобы очутиться в зале и вот так же уводить лакомые лоты из-под носа конкурентов. Никогда в жизни он не видел столь захватывающего зрелища, и роль зрителя на галерке его ужасно огорчала. Захарий мысленно поклялся, что когда-нибудь станет обладателем членского билета; здесь он чувствовал себя в своей стихии и хотел одного: быть участником игры, отдавать все свои нерастраченные силы погоне за богатством.

К последнему лоту он весь взмок и, глянув на часы, не мог поверить, что аукцион длился всего-навсего три четверти часа. Захарий себя чувствовал выжатым, как после любовной схватки. Лишь в постели с миссис Бернэм он познал такой бешеный выплеск страсти. А сейчас казалось, что его скрытая сущность наконец-то нашла истинный предмет желаний.

В зале участники аукциона окружили мистера Бернэма и поздравляли его, хлопая по спине.

Расплывшийся в улыбке Ноб Киссин пояснил, что хозяин стал самым крупным покупателем: он приобрел три тысячи ящиков опия на три миллиона рупий, то есть почти на полтора миллиона испанских долларов. Вопреки рыночным ожиданиям, мистер Бернэм единолично поднял цену до тысячи рупий за ящик. Это означало, что Захарий получил большой приварок: его сбережения, вложенные в тази-читти, прекрасно окупились, удвоившись против вчерашней суммы.

– Мать моя женщина! – обомлел Захарий. – Когда можно получить деньги?

Вопрос позабавил гомусту; снисходительно улыбаясь, он объяснил, что денег не будет, средства Захария превратились в капитал для строительства новой жизни – двадцать ящиков опия-сырца, но сейчас ему принадлежит лишь десять процентов товара. У него есть тридцать дней, чтобы выкупить всё.

– Но как, бабу? – ужаснулся Захарий. – Где я возьму столько денег за такой срок?

– Не волнуйтесь, дорогуша, я все предусмотрел и подготовил. Вам надлежит оправиться в Сингапур и Китай, чтобы продать свой груз.

– Но я же потратил все деньги, чем оплачу проезд?

– И сей момент мною схвачен, – сказал Ноб Киссин-бабу. – Я смазал хозяина, он сделает все необходимое. Вы поедете, не понеся дорожных расходов.

Иных разъяснений не последовало, но на выходе, когда они пробирались сквозь толпу в вестибюле, Захария окликнули:

– Рейд, погодите!

Это был сам мистер Бернэм. Почти все головы повернулись к Захарию, любопытствуя, что это за новичок, которого выделил герой дня. Польщенный Захарий невольно зарделся.

– Рад вас видеть, сэр! – Он крепко пожал руку мистеру Бернэму.

– И я рад нашей встрече, особенно здесь. Никак решили попытать себя в коммерции?

– Так точно, сэр.

– Молодец! – Мистер Бернэм потрепал его по плечу. – Побольше бы нам таких свободных торговцев – молодых, энергичных, белых. Вскорости я загляну к вам на баджру, имеется одно предложение, которое, думаю, вас заинтересует.

– Буду ждать с нетерпением, сэр.

Мистер Бернэм кивнул и, улыбнувшись, ушел, а Захарий стоял как вкопанный, не веря в свою удачу.

Лишь в конце февраля в форт Уильям стали прибывать британские солдаты: батальон 26-го полка, известного под названием “камеронианцы”[64], и батальон 49-го полка Ее величества. Вместе с двумя ротами бенгальских волонтеров живая сила экспедиционного корпуса теперь чуть превышала тысячу бойцов. Кесри считал, что для вторжения в страну вроде Китая этого крайне мало, и его обрадовало известие капитана Ми: корпус будет усилен батальоном 18-го королевского ирландского полка, который сейчас стоит на Цейлоне, и небольшим подразделением королевского флота. Но самый большой вклад сделает 37-й мадрасский туземный полк: свыше тысячи сипаев, а также изрядно саперов и минеров из инженерных войск. Общая численность корпуса составит около четырех тысяч человек.

Первыми прибыли камеронианцы, проделавшие долгий марш из Патны. Вскоре стало ясно, что годы, проведенные на субконтиненте, ожесточили их к индусам и они не упустят возможности оскорбить сипая. Этим особенно отличался сержант по фамилии Орр, без всякого повода изрыгавший потоки брани: трусливые индюки, черномазые, вонючие ублюдки и тому