Судорожно вздохнув, Идана отошла от зеркала, прижимая ледяные ладони к пылающим щекам. Сердце колотилось яростно и отчаянно, а желания были столь непристойными, что она даже на мгновение испугалась. Один раз это уже привело к неприятностям, неужели и сейчас она пойдёт на поводу у собственных чувств? И не лучше ли проявить то самое благоразумие, о котором говорил принц?

И не стоило обманывать себя мыслями о том, что она идёт просто поговорить и отдать книги. Для разговоров не одеваются вот так и не пробираются к мужчине в покои тайком под покровом ночи.

Вот только понимание этого почти не смущало и уж точно не умаляло решимости. Хотелось увидеть его, заглянуть в глаза, прикоснуться. Услышать… хоть что-то! Не признание в любви, думать об этом она не смела, но хотя бы убедиться, что ему с ней интересно, что всё это не просто так и…

Идана воззвала к небесному покровителю, моля направить и помочь. Сжала в ладони неприметный кулон в форме щита — знак Защитника, который надели на неё в день имянаречения. Снимала она его очень редко, только под вечерний наряд, и то не всегда.

Правда, вновь окинув собственное отражение взглядом, она поспешила расстегнуть замочек на золотой цепочке и сняла кулон. Перед небесным покровителем стало стыдно. Мало того, что она взывает к его помощи в таком деле, никак его не касавшемся, так ещё и в свидетели его невольно призывает.

Маран был прав, тысячу раз прав. Это её жизнь, и выбор должна делать она. Не мама, не Защитник, она сама! Даже если это будет ошибка, даже если…

Нет, это не будет ошибкой. Она делает всё правильно. Им нужно поговорить, а если случится что-то еще — так тому и быть. В конце концов, у илаатов не принято стесняться собственных желаний, а она — желает! Совершенно точно желает. И это тоже будет её собственный выбор, да!

Она с полчаса металась по комнате, её бросало из крайности в крайность — то в жар, то в холод, то к желанию вообще снять кутру и явиться так, то к уверенности, что идти к нему сейчас вообще — чистое безумие. Сейчас её сильнее всего пугало уже не собственное решение заявиться ночью к мужчине, а его возможная реакция. Вдруг он высмеет её? Отвергнет? Скажет какую-нибудь гадость, выставит прочь…

А её нога? Он, конечно, видел её, но ведь не целиком, а колено, где смыкалась живая и мёртвая плоть, представляло собой крайне неприятное зрелище. Вдруг это его оттолкнёт?

В конце концов загадав себе повернуть обратно, если в коридорах дворца кто-то встретится, она взяла книги как предлог, который вполне можно было использовать, если Маран не ответит на её порыв, и, больше не глядя в зеркало, тихо выскользнула из покоев. А длинный чёрный шёлковый пояс остался лежать перед зеркалом.

Сад Лилий ночью был загадочно-пустынным. Приглушённый свет редких светильников позволял не потеряться в бесконечных переходах, но цвет наряда оказался неожиданно уместным. Мягкие туфли без каблуков ступали бесшумно, и Ида самой себе казалась лишь одной из множества заблудившихся в коридорах теней.

За время пути не встретилось ни души и не донеслось ни звука, не считая криков ночных птиц из сада — некоторые окна были приоткрыты.

Нужная дверь нашлась без проблем, а справиться с простым замком опытному техномагу и вовсе не стоило усилий. Перехватив книги одной рукой, вторую Ида прижала к замочной скважине, вливая в металл собственную силу. Щелчок механизма в царящей полуночной тишине прозвучал оглушительно, заставил Идану вздрогнуть и испуганно оглянуться. Сердце подпрыгнуло к горлу, и целая минута понадобилась на то, чтобы унять его и успокоить дыхание.

Никто не мог услышать этот звук, и таким громким он показался только от волнения и напряжения. Нигде не топали ботинки встревоженных стражей, вообще никому во всём дворце не было дела до оказавшейся не там, где положено, гостьи.

Дверь поддалась легко и бесшумно, открылась, впуская Идану в комнату. Та утопала в сумраке, и только на низком столе у окон светился небольшой шар на ножке. Показалось, в нём трепещут крыльями несколько невероятно ярких светлячков, и Ида, тихо прикрыв дверь, невольно шагнула в ту сторону, заинтересованная: до сих пор она не встречала подобных светильников.

Далеко девушка не ушла. На шею легла чужая ладонь, сзади прижалось твёрдое тело, а справа под рёбрами болезненно кольнуло.

Но Идана не вскрикнула, она даже испугаться не сообразила. Только судорожно вздохнула, остро ощутив всем телом, что хозяин покоев полуобнажён и прижимается к ней так тесно, что для мыслей просто не осталось места.

— Ида? Что ты здесь делаешь? — Маран быстро опознал её, острое исчезло, а ладонь сместилась на плечо, поворачивая её лицом.

— Я… — выдавила она с трудом, уткнувшись взглядом в голую грудь мужчины, исчерченную абстрактным узором шрамов. — Я… — вновь попыталась она, судорожно сглотнув, но так и не смогла сказать ничего сверх этого и просто сунула мужчине стопку из четырёх книг.

— Ты пришла сюда ночью и взломала замок, чтобы передать мне… книги? — растерянно уточнил он. — Начертательная геометрия, механика, теория техномагии и словарь?.. — Взгляд, который мужчина поднял с корешков на Иду, был откровенно насмешливым, и это немного отрезвило.

Идана глубоко вздохнула и заставила себя отвести взгляд, после чего наконец сумела связно ответить:

— Мне показалось, тебе интересно понять принципы техномагии, а сидеть здесь целый день, наверное, ужасно скучно. Я подумала, тебе вряд ли кто-то догадался принести книги, ну и вот…

— Пожалуй, — с непонятной интонацией ответил Маран и отошёл к столу, чтобы положить на него своеобразное подношение.

Ида вздохнула немного свободнее. Кожа там, где их тела только что соприкасались, всё ещё горела, пульс частил, но на некотором отдалении от мужчины думалось легче. То есть на этом отдалении вообще хоть немного думалось, а не только хотелось.

— А где ворон? — спросила она совсем не то, что хотела.

— В воронятне, там гораздо лучше уход, чем могу обеспечить я. Ты хотела навестить его? — хмыкнул Маран.

— А еще принц Сулус рассказал мне о тебе, — поспешно выпалила Ида, пока мысль опять не ускользнула. — Ну, о том, кто ты такой и откуда появился.

— Ясно, — коротко проговорил мужчина и опять приблизился.

Одеться он и не подумал, и Ида даже сумела вспомнить, что подобный вид — свободные штаны и босые ноги — считается вполне обычным для домашней обстановки и даже для приёма хорошо знакомых гостей, так что поведение его было понятно, с его точки зрения