– Знаю, Степан Геннадьевич. И что ты предлагаешь?

– Ну пойди ты к шефу, поговори с ним, – принялсяувещевать ее Горшков, – вы ж друзья детства, он к тебе прислушается. Ведьвот-вот кто-нибудь один начнет – и пошла цепная реакция! Смолина из отделапродаж уволится – и все продажи рухнут, там все на ней держится, она уверенабыла, что ее назначат начальником отдела, когда Петров ушел, а шеф привелкакого-то заумного редактора, дружбана своего. В редакции «Здоровье и медицина»– то же самое, в редакции биографической и мемуарной литературы – та жекартина. А у художников? Стоящие идеи выдают два человека, а зарплату получают,кроме них, еще трое. Терпение лопнет, все они поувольняются к чертовой матери,и с чем Большой Фил останется? Вернее, с кем? С теми, кто останется, нашеиздательство прогорит за два месяца, и мы с тобой, любезная НанаКонстантиновна, окажемся на улице в поисках новой работы. И мне ли теберассказывать, а тебе ли меня слушать насчет того, как охотно берут на работутех, кто пришел из прогоревших фирм. Раз фирма прогорела, значит, либоруководитель был мошенником, либо менеджмент у фирмы хреновый, и в любом случаекадры туда набирали не самые лучшие. Нужна нам с тобой такая репутация?

Во всем, что говорил Степан Горшков, была правда, и Нана немогла бы поспорить ни с одним его словом. Ну и что с того? Да, она могла быпойти к Филановскому и на правах начальника службы безопасности и простостаринной знакомой сказать ему все это. И не только могла бы, но и сделала уже,не далее как полгода назад, только об этом никто не знал, кроме нее самой идиректора. Толку-то… Филановский рассмеялся в ответ и заявил, что она может небеспокоиться, потому что никакое даже самое несправедливое распределение работыне заставит сотрудника уволиться, если он знает, что начальство его любит иценит, и получает этому каждодневное подтверждение. Потому что любовь – этоглавное в жизни, и ни один нормальный человек не променяет любовь и уважение наболее легкую работу. И возразить на это Нане Ким было нечего.

– Дорогой Степан Геннадьевич, – мягко произнеслаона, – мои отношения с Александром Владимировичем не таковы, чтобы я моглаприйти к нему с подобным разговором. И давай на этом тему закроем.

На ее столе зажужжал телефонный аппарат, загоревшаяся кнопкасообщала, что звонит начальник охраны.

– Да, Володя, слушаю тебя, – сказала Нана втрубку.

– Нана Константиновна, в дежурке Катерина сидит, ну,девушка Андрея Владимировича, говорит, что ногу ушибла. Может, ей машину дать,чтобы до дому доехала?

– И что, сильно ушибла? – скептическипоинтересовалась Нана, не забыв еще своего недавнего разговора с Филановским.

– Не знаю. Ребята говорят, она плакала от боли. Сейчассидит с ними, кофе пьет. Я вам на всякий случай сообщаю, потому что выругаетесь, когда в дежурке посторонние находятся.

– Хорошо, Володя, спасибо, я разберусь.

Положив трубку, она задумчиво посмотрела на анкету МариныСавицкой, повертела ее в руках и сунула в ящик стола.

– Пусть пока у меня полежит, – сказала онаГоршкову. – Завтра на вечеринке с ней познакомлюсь поближе, а тамподумаем.

– О, так она еще на работу не вышла, а шеф ее уже нанашу вечеринку пригласил, – ревниво заметил кадровик.

– Иди, Степа, – Нана улыбнулась, – незанудствуй.

Он уже почти дошел до двери, но остановился и при этом необернулся, так и стоял спиной к Нане.

– Тебе не кажется, что Большого Фила пораостановить? – проговорил Степан, однако в голосе его вопроса не было.Скорее спокойное утверждение. – Иначе мы все в любой момент можемоказаться без работы.

– Я тебя не понимаю, – сказала Нана, чувствуя, чтоголос предательски дрогнул.

– Ты все понимаешь. Ты – начальник службы безопасности,то есть возглавляешь силовое ведомство местного разлива. Разведка,контрразведка, спецтехника, боевики и даже агенты для особых мероприятий – утебя все есть. Кому, как не тебе, подумать над моими словами.

– Даже думать не стану, – резко ответилаНана. – Иди, Степа.

Когда за Горшковым закрылась дверь, Нана потянулась кмобильнику и набрала номер Тодорова. Агент для особых мероприятий. Ну надо же!Впрочем, по большому счету, так оно и было. Она не стала искать его черезВладу, как делала в тех случаях, когда ей нужно было, чтобы Тодоров зашел.Сейчас разговор предстоял приватный.

– Ты где, Антон?

– У себя. Зайти?

– Не ко мне. Зайди в дежурку, разберись, что там сКатериной.

– С какой Катериной? – не понял Тодоров.

– Ну с нашей, с какой еще. С подружкой Андрея. Толькоаккуратно. Шеф не хотел бы с ней встречаться, так что поимей это в виду. Убериее из издательства, нечего ей здесь толкаться. Если нужно, дай ей разгоннуюмашину, пусть домой едет или куда там ей нужно. Но здесь пусть не высиживает.

– Ясно. Сделаю. Нана…

– Да?

– Что насчет вечера? Я могу приехать?

– Ну конечно, – она улыбнулась. – Конечно.Обязательно.

– Что-нибудь купить?

– Ничего не нужно, у меня все есть.

Ей была приятна постоянная забота Антона, его каждодневныепопытки хоть что-нибудь сделать для нее, ну пусть даже ерунду какую-нибудь,пусть только хлеба купить или бутылку воды, но обязательно что-то сделать. Нупочему она такая бессмысленная дура, почему не умеет любить его так, как любитСашу Филановского?

Никита уехал на сборы, и теперь Антон может оставаться у нееночевать хоть каждый день. С ним удобно, спокойно, уютно, и поговорить есть очем, и в постели совсем не плохо. Почему же она никак не научится его любить?

Нана перевела взгляд на стоящую среди кучи бумаг фотографиюсына в серебряной рамке. Несколько раз в год Никита уезжает на сборы, а она всеникак не привыкнет к тому, что его подолгу не бывает дома, и скучает такотчаянно, и тоскует по нему – прямо сердце разрывается. Только теперь,оставаясь одна, она стала понимать своих родителей, которые требовали, чтобыуехавшая на сборы Нана постоянно звонила им, и сердились, и обижались, и строговыговаривали ей, когда она этого не делала. А она, конечно, не делала, потомучто тренировалась, готовилась к соревнованиям и по маме с папой на сборах нескучала, а если не скучаешь – чего звонить? Чтобы не беспокоились? Да что с нейможет случиться, когда рядом вся команда: и ребята, и тренеры, и хореографы, иврачи, и массажисты – в общем, взрослых ответственных людей больше, чем самихспортсменов. С базы все равно не уйдешь, днем – времени нет, вечером –нарушение режима, а на самой базе абсолютно безопасно. Нет, в детстве и юностиНана Ким решительно не понимала, почему родители так хотят, чтобы она звонилапочаще, хотя бы через день. А теперь вот поняла.

* * *