Севка не раз задавал себе вопрос: почему одни всегда были в центре внимания, а другим предназначалась роль мальчиков для битья? И почему им стал именно он – Севка Герасимов? Вообще, драки в поселке были не новостью, но ему доставалось чаще и больше других. И заступиться было некому. Приходилось надеяться только на свои ноги. После очередной стычки он пару дней зализывал синяки, потом снова шел на улицу, чтобы через полчаса с разбитым лицом вновь удирать домой.

Он замечал, что Трухин прыгает в высоту на метр шестьдесят, и об этом говорит вся школа. Он, Севка, следом берет ту же высоту, и все словно в рот воды набрали. Часто, желая поставить его в пример, их классная, далекая от спорта Любовь Ароновна говорила, что у Трухина красивая спортивная походка. Все девчонки на вечерах хотели, чтобы на танец их пригласил именно он – Левка Трухин. А вот его, Севку, обходили стороной. Какими мерками и линейками они при этом пользовались, одному Богу известно. Образ сложился и, как клеймо, на всю жизнь. Впрочем, у Левки можно было кое-чему поучиться. Например, он хорошо играл на электрогитаре в школьном инструментальном ансамбле. Севка, глядя на Трухина, тоже научился играть на гитаре, но это дела не поменяло. К ансамблю его не подпускали и на пушечный выстрел. Там задавала тон Левкина компания. Трухин первым в классе научился кататься на доске, которую он называл скейтом. Севка был тоже не прочь покататься на доске, но, во-первых, ее у него не было, а во-вторых, на Куликовом болоте сроду не было асфальта.

Герасимов понимал: мнение не рождалось сразу, оно складывалось и лепилось постепенно, мазок за мазком. Как и водится, он думал о себе лучше, окружающие – хуже. Самое обидное, что в отношении него не было даже середины. Более того, увидев, как болезненно он реагирует на шутки в свой адрес, начинали изощряться и даже цеплять отца. Как-то, опаздывая в школу, Севка пошел напрямую через болото и попал в наледь. Выступившая вода прихватила валенок. Он рванул ногу, подошва осталась припаянной ко льду. Кое-как он допрыгал до школы, опоздав на контрольную. Когда Любовь Ароновна, которую все для краткости называли Вороной, принялась по обыкновению его ругать, он не выдержал и начал вытирать рукавом глаза.

– У него валенок выпить просит, – пошутил Батон.

– Что за моду взяли, чуть что – слезы, – хмуро сказала классная. – И не стыдно. Что, и в армии плакать будешь? Чтоб завтра отец был в школе.

– Он не сможет, – сказал Севка.

– Он в пивбаре опохмеляется, – хихикнул сзади Батон. – Может, уже и лежит.

Севка тут же развернулся и въехал Батону по жирной ряхе. От неожиданности тот, как черепаха, втянул голову в плечи.

– Это еще что за фокусы? – закричала Ворона. – Герасимов, кто тебе позволил распускать руки? А ну, оба – вон из класса! И чтоб завтра ваши родители были в школе!

В школьном коридоре они сцепились с Батоном не за жизнь, а на смерть, но подоспел школьный сторож Кузя и своими огромными ручищами растащил их в разные стороны. А жаль! Батон переступил грань, после чего Герасимов считал своим прямым долгом вмазать ему на полную катушку. Он по-подлому решил воспользоваться случаем, о котором Севка даже в дурном сне старался не вспоминать.

Как-то во время урока его вызвал из класса Борька Пыженко и сказал, что минуту назад видел его отца лежащим на снегу возле пивбара.

– Надо что-то делать, вдруг еще замерзнет, – сказал он.

С Пыженко они добежали до пивбара, и Севка действительно увидел лежащего отца. Он попытался поднять и поставить его на ноги, но тщетно – родитель мычал, его упорно тянуло к земле. Пыженко достал где-то санки, и на них они отвезли отца домой.

Природа щедро наделила Севкинова отца здоровьем. Кроме того, еще и золотыми руками. Так же щедро он всем и разбрасывался. По части столярных и слесарных работ в поселке ему не было равных. Но это и стало причиной всех его несчастий. Расчет с ним был один – бутылка водки.

– Ты, толстомордый, моего отца не трогай, – тихо, но внятно сказал Батону на перемене Севка. – И впредь запомни, больше предупреждать не буду, голову оторву.

– Лев, а Лев! – крикнул Батон. – Смотри, Герасим осмелел, угрожает. Может, по стенке его размазать?

– Это он, должно быть, с перепоя, – рассмеялся подошедший Трухин. – Ты ему прости. Его жалеть полагается.

Но Батон жалеть не собирался. Он принес в класс пакет с пустыми пивными бутылками и на перемене запихал Герасимову в стол. Севка их обнаружил, когда начался урок. Одна из бутылок выскользнула и, загремев, упала на пол.

– Герасимов, это что такое? – удивленно покосилась на него историчка.

– А это он пушнину принес, сдавать будет, – спокойным голоском подсказал Батон. – На новые валенки.

В ответ раздался дружный хохот. Но представление испортила Маша Гладковская. Она подскочила к Батону и срывающимся голосом крикнула:

– Коннов, как тебе не стыдно! Чего привязались к человеку? Уверены, что он вам не ответит? Так поступают только подлецы и трусы!

Неожиданно ее поддержал Трухин. Он подошел к своему дружку и потребовал, чтобы тот собрал бутылки и выбросил в мусорку.

– Лев, ты это чего? – залепетал Батон. – Ведь я просто хотел пошутить.

– Чтобы шутить, надо иметь мозги, – обрезал Трухин.

После случая с валенками Трухин со старостой класса Катей Кобелевой и Машей Гладковской пошли в учительскую. Там Левка сказал, что переговорит матерью, которая возглавляла школьный родительский комитет, чтобы оказать материальную помощь Герасимову. Это Севке передала соседка Ольга Тарабыкина, сказав, что все это узнала случайно из разговора между Кобелевой и Гладковской. Она пожалела его и не сказала главного: было решено взять над Севкой шефство, не то он, мол, может, как и родитель, спиться. Что не сказала Тарабыкина, выболтал Батон. Севке было обидно слышать в свой адрес такие слова. Но что поделаешь, он сам дал им такой повод.

На зимних каникулах Герасимов впервые решил сходить на новогодний школьный вечер. Ничего особенного для себя он там не увидел. Левкин ансамбль играл, другие, в основном девчонки, танцевали. Как обычно, на Севку – ноль внимания. И в перерыве, перед тем как идти домой, он зашел в туалет и увидел, что Трухин, Батон и Васильев – главные школьные музыканты – откупоривают бутылку вина. Заметив Герасимова, Батон глянул на Левку и хотел спрятать бутылку, но тот, улыбнувшись, налил Севке в стакан вина.

– Давай, Герасим, с нами, – сказал он. – А то ты что-то все время дуешься на нас как мышь на крупу.

Честно говоря, Севке и самому надоело находиться как бы на отшибе. А тут такой случай, сами руку протягивают. Ну и пусть, что в ней стакан. Они-то выпивают. Что, он хуже других? Вино ударило в голову. Севка о чем-то заговорил, сказал Левке, что давно хотел помириться. Левка налил еще. А после Севка попросился вместе с ними выступить со сцены.

– Это можно устроить, – подмигнув Батону, сказал Трухин. – Но только, чтоб всем было весело.