Вино обожгло внутренности Люциана.

– «Император получает плоды войны и придает больший смысл миру, завоевывая его. Он процветает».

– «Дворяне берут щедрость из протянутой руки императора, позволяя им плодить солдат, ученых и философов, которые, в свою очередь, приносят смысл и надежду народу. Они процветают.

Люди в безопасности, сыты, и находят смысл, когда они работают для стабильности империи. Они процветают.

Те, кто живет в хаосе, борются и умирают. Империя восстанавливает порядок. Свободные от хаоса, все народы отдают своих людей и богатства империи притоку, впадающему в большую реку. Они процветают. Таким образом, только империя вообще и эта в частности является моральной и правильной».

Закончив, Гиперия удовлетворенно откинулась назад. Эмилия прочистила горло.

– Драконье дерьмо, – весело сказала она, откидывая волосы с лица.

Люциан потрясенно рассмеялся.

Глаза Гиперии сузились.

– Прошу прощения?

– Антипон писала об этом во втором веке нашей эры, задолго до того, как появилась военная машина. Кроме того, второе правило обсуждает умеренность, насколько важно не просто побеждать ради победы. Антипон специально сказала, что упорядоченная империя может оставаться здоровой только путем создания заклинаний мира, так же как и войны, как севооборот. Забавно, что никто никогда не вспоминает о втором правиле, когда цитируют ее. – Эмилия нахмурилась. – Кроме того, разве ты не слышала Веспир и Люциана? Голодные люди становятся еще голоднее. Бедные люди становятся еще беднее. Невинных людей сжигают заживо. Каким образом разрыв семей может что-то стабилизировать?

– Временное страдание необходимо, чтобы сделать будущее более великим, – автоматически ответила Гиперия. Люциан представлял себе сознание девушки из Вольска как карточную систему: получаешь вопрос – даешь правильный ответ, даже не задумываясь о том, что у тебя спросили. Он смотрел на Эмилию, чувствуя прилив возбуждения. Да. Возьми ее.

– Знаешь, я много читаю, – сказала она непринужденно. – Я обожаю статистику.

Гиперия застонала, но Эмилия продолжила:

– Имперский университет недавно провел исследование о завоеванных кланах викингаров. – Ее слова задели сердце Люциана. – Когда мы только начали завоевание, у них была двенадцатипроцентная детская смертность. Годы спустя выяснилось, что эти двенадцать процентов не изменились. Но одно число сильно колебалось. Хочешь угадать? – Она наклонилась ближе к Гиперии. – Смертность среди людей в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет почти утроилась, потому что наша империя продолжает подталкивать их на передовую линию еще большего количества войн. Итак, с таким же количеством мертвых младенцев и меньшим количеством новых семей как именно викингары процветают? Мы единственные, кто хоть что-то получает от этого.

Гиперия с минуту не отвечала.

– Ты не можешь сравнивать дракона с коровой, – сказала она наконец. – Они служат для разных потребностей.

Люциан почувствовал себя так, словно его ударили. Эмилия судорожно вздохнула, но ее голос остался спокойным.

– Если дракон съест слишком много скота, ситуация ухудшится как для коров, так и для драконов.

– Что бы ты тогда делала? – Голос Гиперии сочился ядом. Эмилия даже не вздрогнула.

Она подперла щеку рукой. Вздох взъерошил завесу ее волос, упавших на лицо.

– Я просто говорю, что нынешняя система не работает. Может быть, все было бы хорошо, если бы мы действительно делали бы этих людей процветающими и счастливыми, завоевывая их, но мы этого не делаем. Мы обещаем порядок, но делаем мир еще более хаотичным.

– Империя – это самое далекое от хаоса, что только можно себе представить, – выплюнула Гиперия.

– Все, что я знаю, – чтобы что-то стало лучше, другое должно измениться.

– Будь осторожна. – Голос Гиперии охладил комнату на несколько градусов. – Смотри не начни говорить как лорд хаоса Оретани или его фанатики. – Девушка стояла и лишь слегка покачивалась. – Я иду спать. Увидимся утром на последнем вызове. – Гиперия выскочила из комнаты, слуги с поклоном проводили ее к двери. Аякс тоже встал и с бесконечной осторожностью поставил бокал.

– Похоже, наш счастливый семейный момент закончился, – проворчал он. Веспир последовала за ним, и Люциан потянулся следом. Должно быть, уже перевалило за полночь. Если это будет его последний сон, то он будет крепким. Многообещающе.

Он все еще боялся увидеть эти два обугленных тела в ногах своей кровати, но после разговора о них боль уменьшилась.

Когда они с Эмилией вошли в темный коридор, он сказал:

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она слабо улыбнулась.

– Я понятия не имею, что будет завтра. Я годами собирала информацию об этом Испытании и ничего не нашла насчет Правды. – Она настороженно посмотрела на Люциана. – Я должна спросить. Ты… видел что-нибудь странное?

Его сердце забилось быстрее.

– Видения, ты имеешь в виду? – прошептал он.

Она кивнула, закусив губу.

– Что ты видишь?

– Обгоревшие тела старика и мальчика. Те, о которых я рассказывал. – Он нахмурился, но вздохнул с облегчением. – Ты тоже видишь?

– Да. Я думаю, связано ли это как-то с тем, что нас ждет завтра? – Она говорила тихо, пока они шли, оглядываясь через плечо на случай, если за ними следят. Люциан не винил ее. Казалось, будто тайные глаза усеяли весь этот позолоченный дворец. – Я не расспрашивала Аякса и Гиперию, но Веспир сказала мне, что видит свою семью. Вот и все, что она сказала.

– А ты? – Люциан остановился. – Что ты видела?

Эмилия так долго молчала, что ему показалось, она не ответит.

– Когда мне было четырнадцать, я видела, как девушку казнили за то, что она была хаотиком. – Она начала быстро потирать пальцы. Он заметил, что она делает это время от времени. – Иногда… Я снова вижу ее.

– Это ужасно. – Несмотря на то, что при слове «хаотик» по его телу пробежали мурашки, Люциан почувствовал прилив сочувствия. Он слышал истории о гвоздях, о крови, но никогда не видел подробностей. Какими бы чудовищными ни были эти способности, Люциан всегда считал казнь порочным делом. Очевидно, Эмилия чувствовала то же самое.

– Если я увижу это завтра, то не знаю, что буду делать, – пробормотала она. Люциан взял ее руки в свои, успокаивая.

– Ты с этим справишься. Ты всегда была храброй, – сказал он.

Она покачала головой, и волосы снова упали ей на лицо.

– Ты ошибаешься.

– Если это не могу быть я, то, надеюсь, это будешь ты, – прошептал он. – Ты умная, хорошая и храбрая.

Он хотел, чтобы это прозвучало по-доброму, но Эмилия отстранилась.