Аякс замер, прислушиваясь к этим воплям и ворчанию. Какой позор, какой грязный позор… он не мог посмотреть, откуда пришел.

Кем он был.

Злым. Ненавистным. Пятном на простынях.

– Прекрати, – выдохнул он, роняя меч в монеты и падая на колени, сцепив пальцы за головой и раскачиваясь взад-вперед.

– Прекрати, – простонал он, но не мог пошевелиться, чтобы остановить это.

И затем…

Люциан обнаружил старика и маленького мальчика живыми и невредимыми. Он ожидал встретить их закопченные трупы и выдохнул с облегчением.

– Эй! – крикнул он, но они его не заметили. Вместо этого они смотрели на небо, старик держал ребенка на руках.

Желудок Люциана сжался, когда он увидел, что его дракон, его Тихея, расправляет крылья в воздухе в идеальной боевой стойке. Она вытянула иссиня-черную шею и издала нечеловеческий вопль, свой боевой клич. Ее хвост хлестал, крылья тяжело бились. Люциан почувствовал, как его волосы зашевелились на ветру, который она создала. Во рту у него распух язык.

– Тихея! Девочка, остановись! Остановись! – Люциан замахал руками, отчаянно пытаясь привлечь внимание дракона, но она была сфокусирована на сбившихся в кучку мужчине и мальчике. Ее пасть открылась, изо рта потекла горячая волна. Появились первые искры огня. Она готовилась сжигать. Убивать.

Нет. Только не снова. Люциан подбежал к своему дракону, и его нога наткнулась на что-то тяжелое. Посмотрев вниз, он увидел золотой меч с рукоятью в форме головы дракона. Красный рубиновый глаз сверкнул ему. Возьми меня, – казалось говорил он. Люциан потянулся…

Но он поклялся никогда больше не брать в руки меч, и зачем ему поднимать оружие против собственного дракона?

Люциан прикрыл мужчину и мальчика своим телом. Тихея сердито посмотрела на него сверху вниз, из ее ноздрей струился дым. От нее пахло осенними кострами, запах, который он всегда любил.

– Стой, девочка! Это я! – воскликнул Люциан.

Когда Тихея открыла пасть и пламя устремилось к нему, Люциан упал на мужчину и мальчика в панике. Пока их тела жарились вместе, пока агония драконьего огня стирала его чувства, его последней мыслью было, что он никого из них не спас.

И затем…

Веспир было запрещено поднимать глаза. Здесь, стоя на четвереньках рядом со своей семьей, она была в своем естественном состоянии. Она посмотрела в сторону и заметила, что Каска был среди них. Он улыбнулся ей той щербатой улыбкой из их детства. Веспир позволила себе слегка покачать головой. Не валяй дурака. Тот факт, что он мертв, не беспокоил ее; у них были более серьезные заботы.

Пентри смотрели на них, и ей пришлось быть тихой.

Как… как она сюда попала? Веспир моргнула, что-то щекотало ей затылок. Мать подтолкнула ее локтем, очевидно, Веспир была недостаточно послушной. Она снова склонила голову.

– Ты. – Сапоги лорда Пентри остановились перед ее лицом, и Веспир коснулась лбом земли. – Ты ничтожество, – сказал лорд, пнув ее ногой. Веспир застонала, когда острая боль пронзила ее тело. Она сжалась в комок, готовясь сдаться под градом ударов. Что еще она могла сделать? В этой покорности чувствовалось облегчение.

Но больше ударов не последовало. Веспир смотрела сквозь волосы, как лорд Пентри поднимает Каску на ноги. Стряхнул с него пыль. Ужас заморозил ее кровь, когда лорд выбрал еще больше ее братьев и сестер, чтобы поставить их на ноги. Веспир снова опустилась на колени, дрожа от холода, а мать плакала и умоляла ее ничего не делать. Держись незаметнее. Не позволяй им увидеть тебя.

Это лучшее, что мы можем получить.

Но Веспир не смогла отвести взгляд, когда лорд выбивал колени ее брата из-под него и тот рухнул на землю. Когда лорд Пентри наклонил шею ее брата, обнажив меч.

Он был дезертиром.

И кто она такая, чтобы сказать нет? Кто она такая? Лютум. Грязь. Она была никем.

Вообще никем.

Но…

Когда лорд занес меч над шеей ее брата, хотя она и знала, что Каску уже не вернуть, Веспир вскочила на ноги. Пока ее родители ахали, она бросилась вперед. Это было бессмысленно, у нее не было оружия, и ее мать вскрикнула, когда Веспир отбросила Каску в сторону и подняла свою руку…

Лязг. Сталь встретила сталь.

Веспир обнаружила, что она парировала удар лорда своим собственным мечом. Лезвие дрогнуло в ее руках и чуть не выскользнуло из захвата. Но ей удалось удержать его.

Лорд Пентри отступил назад, гнев исчез с его лица. Он стал похож на куклу, когда Веспир встала, поднимая меч. Уверенность наполнила ее мускулы. Внезапно это оружие почувствовалось таким… таким правильным. Легким. С рукояти на нее смотрела драконья морда, в ее глазу сверкал рубин.

Веспир ткнула мечом в живот аристократа. Лорд Пентри упал на колени, когда она приблизилась к нему. Так легко перерезать ему горло, смотреть, как он истекает кровью.

Но он был отцом Антонии.

Должна ли она бросить меч и молить о прощении? Или выпотрошить?

Выбор. Веспир должна была сделать выбор.

Она сделала его.

И затем…

Джулия. Гиперия нашла Джулию в этой темноте.

Не ту, с перерезанным горлом и пустой улыбкой. Это была настоящая Джулия, с мягкими каштановыми волосами и с теплыми карими глазами. Ее младшая сестра набрала в грудь воздуха, чтобы закричать от облегчения. Ее плечи приподнялись.

Гиперия гордилась тем, что никогда не действовала импульсивно, но она бросилась к сестре. Джулия рыдала у нее на плече. Клубнично-ванильный аромат, лавандовое мало в ее волосах. Джулия была ощутимой тяжестью в ее руках.

Гиперия не убила ее.

– Моя малышка, ты здесь. – Гиперия всхлипнула. Зачем останавливать слезы? Они были одни в этой темноте. Каким-то образом, хотя она прекрасно видела Джулию, в каверне не было никакого источника света. Гиперии было все равно. Ей было все равно. Ее разум закружился, облегчение растеклось по венам. – Я скучала по тебе. Правда скучала.

– Мы можем теперь пойти домой? – Джулия заплакала.

– Конечно. Как долго они держали тебя здесь? – Гиперия отступила назад, чтобы обхватить лицо Джулии и вытереть ее слезы.