– Они у меня уже проверили документы, там, на крыльце, –пояснил тот. – Справка-то в порядке, со свеженькой печатью, но, сама понимаешь,они таких, как я, не больно-то жалуют. Придраться не к чему, но, как увиделиэти тысчонки в газетке, чуть душу не вынули. Только тем и отговорился, что этодолжок, который я должен передать сестричке старого дружка. Святое дело! Незнаю, поверили, нет… вряд ли. Но деньги не отобрали, зато пришли на тебяпосмотреть. У тебя в случае чего справка об осво… тьфу ты, у тебя какой-нибудьдокумент нормальный есть, если проверят?

Лида покачала головой.

Григорий вздохнул:

– Как же можно без документа за пределы лаге… тьфу ты, запределы дома выходить? Да ладно, отовремся, если что. Выглядишь ты как надо,авось на слово поверят. Денежки-то возьми да прибери.

Лида торопливо схватила сверток и затолкала в сумку. Обрывкигазеты упали на пол, и она стала нервно отталкивать их ногой, словно это быликакие-то пакостные насекомые.

Григорий с интересом смотрел на носок ее туфельки. Саматуфелька была черная, а носок – беленький, в дырочку.

– Придумают же чего, а? – пробормотал он с восхищением. –Небось настоящая кожа?

– Ну да, – растерянно кивнула Лида.

– Дорого стоят?

– Тысячу двести…

– Ну, это по деньгам, – успокоенно кивнул Григорий. –Приеду, женюсь – есть у меня одна, по переписке познакомились, в Барнаулеживет, – а на свадьбу ей такие же туфельки куплю. Трудно достать?

– Нет, вряд ли, – пожала плечами Лида. – По-моему, сейчас белвестовскиетуфли кругом продаются.

– Какие, говоришь? – Проворные брови Григория взлетели наморщинистый лоб. – Это что ж за страна такая их делает?

– Белоруссия, – пояснила Лида. – Фирма называется «Белвест».Отличная у них обувь и недорогая. И носится хорошо.

– «Белвест», «Белвест», – повторил Григорий и стукнулкулаком по ладони. – Все, запомнил, считай, вколочено!

«Уважаемые пассажиры! Скорый поезд номер сорок пятьсообщением Москва – Барнаул прибывает к первой платформе. Стоянка поезда десятьминут. Выход на платформу через зал ожидания. Dear passengers!..»

– Ишь ты! – восхитился Григорий. – Никак, по-английскиговорит? Все как у людей стало. Слушай, что же мы тут лясы точим стоим, а? Я жтебе сказать хотел… А ну, отойдем вон туда, где цветы продают. Оттуда черезокошко видно будет, как поезд подойдет. Ты пока прочитаешь тут одну бумагу.

Он подхватил с полу потертый вещмешок и вразвалку двинулся кприлавку с цветами.

Лида пошла следом, чувствуя спиной пристальные взгляды«ангелов-хранителей». У нее стало спокойнее на душе, когда она поняла, что закаждым движением этого странного существа, с которым ей пришлось встретиться,следят люди, которые, случись что, немедленно придут на помощь. Хотя, есличестно, никакой опасности, исходящей от Григория, она уже не ощущала. Толькотревога по-прежнему теснила душу.

– Короче, так, – Григорий сунул руку в карман куртки. –Читай вот это. Потом скажешь, чего думаешь.

Лида развернула невероятно засаленный и потертый листок ивгляделась в изящный, удлиненный почерк – женский почерк!

Здравствуйте, Сергей Николаевич. Возможно, Вы удивитесь,получив это письмо и взглянув на подпись, однако к Вам обращаюсь именно я, МайяМайданская. Наверное, Вам странно и даже страшно слышать это имя, которое дляВас связано с одной из самых тяжелых страниц Вашей жизни. Да и мне долгое времяказалось, что я не смогу спокойно слышать Ваше имя. Оно и самый Ваш образсопрягались в моей памяти с самыми мучительными событиями моей жизни. Не могубез содрогания вспоминать тот майский вечер, и суд, и то, как сжалось моесердце, когда я увидела Вас за решеткой – Вас, убийцу моего мужа. Я дажесознание потеряла тогда от ужаса. Но так уж произошло, такая судьба у нас сВами, что однажды пересеклись наши дороги – пересеклись, да и разошлись,оставив у нас в душах ощущение трагическое и болезненное.

Но вот теперь, по прошествии нескольких лет, я вдругощутила, что мои прежние чувства к Вам совершенно изменились. Я испытываю к Вамотнюдь не ненависть, не злобу или какое-то другое острое чувство. Я наконец-топоняла, что освободилась от ежедневных, ежечасных мыслей о Вас. Я обреласвободу от своего прошлого. Как же это странно, что Вы, человек, из-за которогоя испытала столько тягостных минут, столько горя, – что Вы в то же времяявились причиной самого счастливого и радостного события в моей жизни!

Я была убеждена, что после смерти мужа должна похоронитьсебя, поставить крест на личном счастье. На долгие годы, может быть, даженавсегда. Но так уж вышло, что судьба вдоволь насладилась моими страданиями ипослала мне невероятное утешение, о котором я не смела даже и мечтать. Явстретила человека, которого полюбила с первого взгляда. Он полнаяпротивоположность моему покойному мужу, да и вообще всем моим прежним знакомым.Он совершенно другой человек, чем те, кого я когда-либо знала. Скажу Вам правду– я даже и представить не могла, что на свете существуют подобные люди. Встречас ним стала для меня судьбоносной и перечеркнула все мои прежние планы,абсолютно все!

Короче говоря, я полюбила. Теперь мне кажется, что полюбилая впервые в жизни, что никогда раньше я не испытывала чувства такой остроты,силы, настолько всепоглощающего и всепобеждающего. Конечно, в моей жизни были идругие мужчины, однако теперь я с облегчением закрываю глаза на все страницымоего прошлого. Я чувствую себя как бы заново родившейся, обновленной и,повторю, совершенно свободной.

Вас, конечно, удивляет, с чего это вдруг я сталарассказывать Вам о своей личной жизни? Но дело в том, Сергей Николаевич, что янаконец-то простила Вас за то, что вы сделали со мной и моей жизнью. Не могуперестать удивляться, что Вам, именно Вам я обязана величайшим счастьем моейжизни! Поэтому и я решила сообщить, что теперь совершенно свободна от Вас и отсвоего прошлого. Я благодарна Вам за все, что случилось со мной по Вашей вине…Нет, убийство остается убийством, однако теперь я совершенно счастлива и немогу, не хочу больше проклинать Вас. Наоборот – я благословляю Вас и прощаюсь сВами навеки. Желаю Вам обрести свое новое счастье так же, как обрела его я.

Итак, прощайте, Сергей Николаевич, да хранит Вас бог. УмоляюВас не держать на меня обиды, зла и очень прошу – простите меня. Простите завсе! Прощайте навсегда!

Майя Майданская.

Лида свернула письмо и подняла изумленные глаза на Григория.

– Ну? – спросил он, кривя в ухмылке угол рта. – Каково?