Это лучшие ударные группы отдела миротворцев и персекуторы воспитывались в военных традициях.

Подготовка их совмещала в себя наработки элитных подразделений и королевских агентур. Им ничего не стоило выпутаться. Вариантов — тьма тьмущая. Даже банальный вывих больших пальцев под нужным углом, чтобы вытянуть руки из узла. На такое Альдред пойти не мог: ни умения, ни сил, ни беспощадности к себе не имел.

Оставался только один вариант. И то — сработает он или нет, ещё предстояло выяснить. А для этого нужен подходящий момент. И к сожалению, Флэй сам не создал бы его ни за что.

— Меня зовут Руджеро Форленца. Я патологоанатом в тюрьме «Железный Саван». Работаю с дохлыми заключёнными. Вскрываю. Уточняю причину смерти, фиксирую все возможные деформации и деструкции, что к ней приводят. Сказать вернее, работал. Ещё совсем недавно. Пока не разыгралась эпидемия, — представился очкарик, а после снова затянулся. Выпустил дым из лёгких сипло. — Здесь мы и находимся, собственно.

Флэй потерял дар речи. До этого момента он гадал над их местоположением. Питал наивные надежды, что ему всё-таки удастся скрыться при побеге в Мёртвом Городе. Быстро и сравнительно чисто. Но увы. «Железный Саван», остров Наяд — не то место, откуда обычно возвращаются люди.

Заключённые на протяжении столетий не оставляли попыток вырваться за пределы тюрьмы. Однако её основатели всё просчитали наперёд. Ни один поднятый мятеж успехом не увенчивался, оставляя после себя горы трупов арестантов. И это лишь верхушка тюремного айсберга.

Разумеется, пенитенциарий находился на территории Города, однако в то же время — и вне Саргуз. Изолированность обеспечивали бурные воды Ло, подчас оказывающиеся надёжнее высоких стен.

Река, огибая остров Наяд, отделяла тюрьму от суши на полверсты в обе стороны. Причём соединение с побережьем обеспечивали два затопляемых моста, которыми управляли из самого «Железного Савана». По Ло суда тоже продвигались, так что это было единственное логистическое решение.

Телеги с припасами приезжали и уезжали в строго отведенные часы — конечно же, после детального осмотра на каждом этапе. Лодки же здесь, как правило, не причаливали. Разве что шлюпы, на которых конвоиры перевозили свежую партию осужденных.

Хотя некоторым удавалось вырваться из тюрьмы и нырнуть в воду, надзиратели сохраняли постоянную бдительность. Вслед беглецам летели пули. Сильное течение уносило убитых в залив, где теми занимались уже рыбы. Переплыть Ло в районе Саргуз — не из простых задача. Никто так и не добрался до берега живым. Река поглощала их всех.

Кроме того, житья здешним узникам никогда не давали. Строение тюрьмы складывалось так, что каждый заключенный находился под постоянным надзором. Буквально каждый шаг осужденного контролировался. Им никак не уединиться.

Если же верить статистическим данным, на трёх таких приходился один тюремщик, имеющий полное право переломать нарушителю все кости.

«Железный Саван» получил своё название не просто так. В Ларданском Герцогстве числилось порядка двадцати исправительных колоний. Но только эта подразумевалась для самых отъявленных преступников — для тех, у кого нет и шанса вернуться на волю.

Попав сюда однажды, правонарушитель мог надеяться только на смерть. Здесь же их тела и сжигали. А происходило это с завидной регулярностью. Всегда нет-нет да находилась казённая квартирка для очередного счастливчика.

Здесь их ждала погибель практически от чего угодно.

Местных заключенных не баловали едой, которая бы обеспечивала здоровое существование. Каждый второй так или иначе страдал от хронической цинги. В холодные месяцы воздух становился влажным и студёным, давая всласть разгуляться чахотке.

На острове не было столько воды, чтобы вымыть весь контингент из пятисот человек. Их загрызали блохи, прячущиеся в одежде, — хоть брейся, хоть зарастай.

Подённые работы на каменоломне также не обходились без травм, зачастую не совместимых с жизнью. Многие оставались без рук, ног, пальцев, а другие — оказывались раздавлены под обвалом песчаника.

Люди падали замертво знойным летом, словив солнечный удар. Небесное светило прожигало неподготовленную кожу, обрекая самых прожжённых заключенных на рак.

Иной раз узники и между собой разобраться не могли. Они не могли не разыгрывать общество в рамках цугундера. Постоянно кто-то кого-то забьёт насмерть, проткнёт заточкой. Одиночество низводило их до животных, готовых выискать мальчика для битья, над которым они бы потешались, как хотели. На каждую камеру приходилась одна «любовница», терпящая издевательства более сильных соседей.

Всё это надзиратели наблюдали со спокойной душой, никак не вмешиваясь в брачные игры между заключёнными. Они смотрели на них свысока, как на свиней, валяющихся в грязи. Приходили тюремщики только тогда, когда очередная «маргаритка» уйдёт из мира добровольно. Вешались тут редко, зато резались осколками штукатурки регулярно. Хотя далеко не каждая жертва издевательств убивала себя сама: подчас любовные инфекции забирали их жизни гораздо быстрее. А мучители шли мерно следом.

Если и существовал дельмейский Эреб на земле, искать его стоило в тюрьме.

Глава 22-2. Хирургия

Так оно происходило в прошлом, о чём Альдред слышал в бытность куратором. Сейчас, подозревал он, всё совсем иначе. «Железный Саван» больше не работал так, как прежде. Возможно, и вовсе оказался заброшен живыми людьми. Окромя Руджеро Форленцы, который мог хозяйничать здесь, как душе угодно.

Именно он являлся для Флэя тюремщиком. Главным препятствием на пути к свободе. Впрочем, от большой земли ренегата отделял не только сам остров Наяд — река Ло легко могла вобрать его в себя, отправив на тот свет. Этот исход был бы вполне прозаичен под стать незначительности человека. Даже того, кто был Киафом и мог однажды вобрать в себя божественную сущность.

— Надо оно тебе было — тащить меня сюда, — фыркнул Альдред.

Как бы ни поломало его разум чумой, он был и оставался выпускником кураторской учебки. Мастером общения, который направлял собеседника ровно туда, куда ему, взращенному манипулятору, потребовалось.

— Почему нет? — не понимал патологоанатом, хихикая. — Если я задался целью разделаться с тобой, я это сделаю на своих условиях. Так мне удобнее. Здесь все мои инструменты. Должная обстановка. Всё, как нравится.

— Резать меня на куски собираешься?

Очкарик зевнул томно.

— Скучно это. Наигрался уже. Да и не интересно с тобой было бы — ты болезненно худ, почти дистрофик. Резать особо нечего. А вот милая мордашка твоя мне пришлась по вкусу, знаешь ли.

Дезертир сглотнул непроизвольно. Живое воображение сыграло против него. Он видел, как скальпелем Форленца вскрывает ему лицо. Неторопливо, мучительно, глумливо. И что самое отвратительное, Флэй никак не сумел бы его остановить. Просто последняя кровь, наполнявшая его жилы, вытекла бы. За криками и воплями последовала бы не больше, чем замогильная тишина.

— Как мне к тебе