– А мифические персонажи бессмертны, – задумчиво молвила Лариса. – Верно?

– Это ты к чему?

– Да так… есть одна идея. По-моему, финал повести урезан. Словно у автора пропал интерес к этой истории… или он переключился на что-то другое.

Ренат кивнул. Автор «Записок» явно поторопился с концовкой. Видать, он достиг своей цели раньше, чем подоспела развязка.

Джейн тайно выходит замуж за Майкла, но продолжает жить в доме отца. Совсем недолго. Его трагическая гибель положила конец планам молодой пары. Однажды Джейн застала на месте заброшенной избушки гигантский костер. Пока пожарные ехали на окраину поселка, от домика остались одни головешки. Обгорелый сруб завалился и похоронил под собой Чарльза. Видимо, тот по неосторожности устроил пожар, пламя моментально охватило ветхую постройку, и Чарльз не смог выбраться. Естественно, «отчет капитана Бьёрна» молодые раздобыть не успели. Носитель информации умер. Где «отчет», никому не известно, ниточка обрывается.

– Я в недоумении! – признался Ренат. – Ради чего огород городили?

– Полагаю, автор сказал всё, что собирался сказать.

– Он предоставил читателю право самому расставить точки над ё?.. Ну если так… Теперь Джейн становится наследницей и получает в свое распоряжение собственность Чарльза. В том числе к ней переходит пресловутый «отчет Бьёрна». Они с Майклом находят тайник и… заполучают реликвию?

– Чарльз мог спрятать «отчет» в месте, которое знал только он, – возразила Лариса. – К тому же сам он не особо преуспел в поисках реликвии. Иначе зачем ему было одеваться в красное, жечь свечи и вызывать астральную сущность?

– Допустим, Чарльз нуждался в помощи потусторонних сил, потому что сам конкретно обломался. Что же получается? В «отчете» не сказано, где тайник?

Ренат долго молчал.

– Рукопись рассчитана на Бушинского! – дошло до него. – Ему подсовывают вымышленную женщину, Джейн, – которой он должен увлечься. Это циничный розыгрыш. Желание нанести рану, причинить боль, позлорадствовать. Постепенно грань, отделяющая вымысел от реальности, стирается. Воображаемый мир сливается с текущей жизнью. Сочинитель погружается в этот глубокий омут вместе с жертвой. Уже невозможно отличить, кто кого тянет на дно. Это взаимообразное движение!..

– Куда они движутся? Вот в чем суть…

Деревня Трошино

Опять деревянная беседка, стол, угли в мангале. Лампа, облепленная мошкарой. Коньяк в бокалах. С реки доносится запах воды. Темное небо, стрекот сверчков в траве.

Ступников переживал дежавю. Напротив него сидела Рассохина в скромном летнем платье. Но Татьяна уже не заявится без предупреждения, не устроит переполох.

– Странный ты какой-то нынче, Аркаша, – прищурилась гостья. – Хмурый. На тебя не похоже.

– Ты бы тоже хмурилась после такого.

– Подумаешь, отчитал тебя Бушинский! Невелика беда. Меня он вообще уволил. Без каких-либо объяснений. Просто взял и выбросил на улицу.

– С ним что-то происходит. Он изменился. У него не все в порядке с головой! Накинулся на тебя на выставке, затащил в машину, пистолетом грозил. А потом прикатил сюда, давай права качать.

– Главное – сам меня пригласил! – возмутилась Настя. – А потом орал как сумасшедший! Слушай… может, он в самом деле… того…

Аркадий ждал вопросов о Татьяне и готовился отразить атаку. Но Рассохину, видимо, больше занимала собственная судьба. Его это устраивало.

– Ты бы видела, как он себя вел! Я Самсона не узнавал.

Любовница пила коньяк и согласно кивала. Она разделяла негодование Ступникова. Они оба служили Бушинскому верой и правдой. И где благодарность?

– Сволочь! – вырвалось у нее. – Ну ничего, ему воздастся!

Управляющий исподволь разглядывал гостью, пытался проникнуть в ее мысли. Как теперь с ней быть? Напоить снотворным или предложить искупаться? Река коварна. В воде может сердце подвести, судорога схватить. Оставлять Рассохину в живых значит обречь себя на постоянный страх. Когда она узнает о пропаже Татьяны, возьмется за шантаж. Не вышло мытьем, получится катаньем. У него денег нет платить ей за молчание.

– Как идет расследование убийства Беспалого? – спросил он.

– Мне не докладывают. Ищут. Рано или поздно ниточка приведет к Бушинским. Не верю, что театральный люд был не в курсе романа между бухгалтершей и молодым актером. Кто-нибудь обязательно настучит.

– Такие, как Самсон, всегда откупаются.

– У Гены есть тетка в департаменте культуры. Я было испугалась, стала наводить справки. Мне намекнули, что она не особо жалует родню и скандал ей ни к чему. Скорее всего, дело замнут.

– А жаль! – вырвалось у Ступникова.

– Ты ненавидишь Самсона?

– За что мне его любить? Он не красна девица, а я не жених.

– Вы же были друзьями…

– Приятелями, – поправил ее Аркадий. – Вернее, партнерами по бизнесу. Потом он пошел в гору, я разорился.

– Ты ему завидуешь?

– Еще чего! Не хотел бы я оказаться на его месте. С женой в контрах, на людей бросается… У него крыша едет!

– Они с Татьяной и тут умудрились поругаться?

Все-таки она упомянула о жене Бушинского. Управляющий сделал вид, что не хочет обсуждать личные отношения хозяев. Не тут-то было.

– Не прикидывайся святым! – разозлилась Настя. – Ты наверняка подслушивал, о чем они говорили между собой!

– За кого ты меня принимаешь?

– Знает Самсон об измене жены или нет? Если да, Гену точно убил он.

– Я не подслушивал, – огрызнулся Ступников. – У меня нет такой привычки.

Рассохина не поверила. Он что-то скрывает от нее, хитрит. Скользкий, вероломный человек. Зря она приехала. Впрочем, куда ей еще ехать? К маме? Та оставила ей две квартиры в Москве, а сама перебралась к сестре в Саратов.

– Кто-то нанял детективов. Может, Бушинский? Они следили за мной.

– Что-о? Надеюсь, ты не притащила их сюда?

– Не знаю! Ко мне приходили двое, мужчина и женщина. Подозрительные типы! Те самые, что подобрали меня в сквере и отвезли в больницу. Сначала назвались циркачами, а потом сыщиками. Они будто бы мысли читают.

Ступников промолчал, глядя на ее встревоженное лицо. Может, перебрала барышня? Циркачей каких-то приплела. Детективов! Бушинский не идиот, чтобы самому на себя беду накликать.

Настя тоже молчала, поглаживая травмированную ногу. К вечеру лодыжка отекала, боль усиливалась.

– Мысли читают? – не выдержал он. – В каком смысле?