рисовать». – Вот этот кусок, про рисование, навел меня на мысль о гобелене в вестибюле с изображением скалы. Может, это вовсе и не скала, а камни из комнаты?

– Возможно, это способ справиться с кошмарами, как написал тот парень.

– А убийца, вероятно, так и не нашел способ. Думаю, мы нащупали мотив. А что, если он отражает свои переживания в комнате с помощью убийств? Такая серьезная травма… А если у него еще и навязчивые мысли…

Стид медленно кивает:

– Но если дело в этом, значит, убийца учился в той школе и прошел через все это. Или как минимум в курсе.

– Ты прав. – Элин сразу приходит в голову имя, которое привлекло ее внимание к этой ветке комментариев с самого начала. – Единственный подходящий человек – это Портер Джексон, но остается вопрос, был ли он на острове, когда пропала Лоис Вейд. Я напишу Джонсону.

Джонсон отвечает почти мгновенно. Элин оборачивается:

– Когда пропала Лоис, Джексон был лодочником. Джонсон не счел это важным – Джексон доставил детей и уплыл, это подтверждено свидетелями.

Она замечает блеск в глазах Стида.

– Но если он уплыл, это еще не значит, что не мог вернуться.

– Именно так.

Однако в этой теории есть одно слабое место – пусть Джексон и был на острове во время убийств Кричера, нет никаких свидетельств, что и сейчас он тоже здесь.

– Посмотрим, получится ли узнать, где он сейчас. – Элин быстро ищет имя в Интернете и получает много страниц со ссылками. – Плохая идея. Это можно разгребать часами. Давай позвоним ребятам в отдел, пусть займутся. А пока я хочу поговорить с Майклом, взглянуть на здание, которое он упоминал. Он утверждает, что оно замуровано, но вдруг там есть другой вход.

– Думаешь, убийца может держать там Фарру?

– Не исключено. Приглядывай, как тут идут дела, а я найду Майкла.

Взяв сумку, она ощущает дрожь предвкушения, кровь наполняется адреналином, и Элин спотыкается по пути к выходу.

Они уже близко. Складывают фрагмент за фрагментом.

78

– Вот он. По крайней мере, здесь был вход.

Майкл отодвигает спутанные ветки, закрывающие то, что осталось от двери.

Поднимая фонарик, Элин чувствует слабый запах гниющей листвы и высвечивает замысловатую филигрань паутины, к которой прилипли крохотные капельки воды. Слышатся гортанные раскаты грома, а порыв ветра бешено хлещет ветвями над головой. Как только ветер слегка утихает, Элин с разочарованием смотрит на вход, забитый мусором и цементом.

Сомнений нет – вход полностью замурован.

– Сейчас трудно разглядеть, но вот здесь дверь.

Майкл показывает на левую часть завала, и капюшон его плаща спадает. Наверху резким белым сиянием сверкает молния. Деревья, палая листва и Майкл на мгновение озаряются яркими цветами.

Когда свет гаснет, Элин осматривает строение. Оно похоже на бункер, и, вероятно, внизу есть комната, которую он описывал. Она чувствует мурашки на затылке. Хоть вход и замурован, атмосфера здесь зловещая. Чем дольше Элин смотрит, тем ярче ее воображение рисует картины того, что когда-то здесь происходило.

Элин идет дальше, мимо входа.

– Вы уверены, что другого входа нет?

Майкл качает головой, смаргивая с глаз дождевую воду:

– Если только туда не прорыли туннель, а это маловероятно, и к тому же, даже если спуститься, комната забита цементом.

Элин кивает. Он прав. Бункер замурован, это совершенно ясно.

– Мне жаль, что я ничем не помог, – говорит Майкл, и последняя часть фразы тонет в шуме дождя. Ливень усиливается, барабаня по уже мокрой земле. – Как он выразился, это место нужно похоронить навсегда, и они вполне преуспели. – Он озирается вокруг. – Не могу их в этом винить. Здесь как-то не по себе.

– Да, – соглашается Элин, но ее беспокойство быстро вытесняется осознанием того, что он сейчас сказал, – это нечто новое, отличающееся от сказанного на пляже. – Что значит «похоронить навсегда»? Это чьи-то слова? Кто-то не просто решил замуровать старый бункер ради безопасности?

– Да. – Майкл плотнее запахивает дождевик. От воды его волосы прилипли к голове, и видна лысина. – Владелец настоял. Поэтому я и решил, что комната, о которой упоминал художник, находится здесь. Он хотел забить цементом весь бункер, не только вход. Судя по тому, что я выяснил, он тоже ходил в здешнюю школу.

Элин с дрожью смотрит на него.

Ронан Дилейни.

79

– Джексон?

Ронан Дилейни скроллит экран своего ноутбука, и в его глазах вспыхивает узнавание.

Элин кивает:

– Я правильно понимаю, что вы вместе ходили в школу на острове?

Взгляд Ронана с опаской перемещается с ее лица на Стида.

– Да. Мы были одноклассниками. И оба обожали футбол, хотя и болели за разные команды.

Стид слегка улыбается:

– А еще он яростно возражал против строительства курорта, верно?

– Да, – кривит губы Ронан. – Возражал и чинил препятствия. Устраивал кампании протеста и митинги, но, честно говоря, так происходит всегда. Люди беснуются. В особенности местные. Никто не любит перемены. А от того, что мы вместе ходили в школу, он бесновался еще сильнее. – Он на секунду умолкает. – Я всегда думал, что это… личное, из-за того, что случилось раньше.

Элин задумывается. Что-то с ним не так. Он явно скорбит, но при этом ведет себя как профессиональный журналист, которому явно не нравится обсуждаемая тема, – широкие, резкие жесты, кривоватая улыбка в конце каждого предложения. Человек, который привык помогать коллегам и очаровывать инвесторов. Это наверняка автоматизм, рефлекс, но все равно вызывает беспокойство.

– И что именно случилось? – спрашивает Стид.

– Я посоветовал Джексону и еще нескольким школьным приятелям вложить деньги в одно предприятие. В конце концов оно провалилось, но всегда есть риск. Иногда выигрываешь, а иногда проигрываешь. Джексон принял это близко к сердцу, но если ты такой чувствительный, то лучше не класть все яйца в одну корзину.

Элин кивает. Между ними явно пробежала черная кошка, но как это укладывается в общую картину?

– Возвращаясь к школе, мы слышали о комнате, которую использовали для наказаний, где-то за пределами школы. Вы про нее знаете?

Проходит несколько секунд.

– Да, – наконец говорит он и откашливается. – Но мне не хотелось бы о ней говорить.

– Можете рассказать в общих чертах? – тихо просит Стид.

Ронан кивает, и Элин замечает проблеск страха в его глазах.

– С той минуты, когда я приехал в школу, мне стало ясно, что здесь… что-то не так. В таком возрасте мальчишки обычно ходят на головах, но они были сломлены, буквально тряслись, когда входил взрослый. Через несколько дней я узнал почему. – Он снова молчит. – На рассвете меня разбудил человек… –