тихо говорит Элин, вставая.

Но когда она подходит к нему, Майя уже обнимает Калеба за плечи.

– Я могу чем-то помочь? – мягко спрашивает Элин.

Хана качает головой, ее глаза еще мокрые от слез:

– Думаю, он дошел до точки. Недавно у него умер отец. Судя по его словам, уходил он очень тяжело. Думаю, Калеб еще не вполне это пережил. Одна потеря за другой, а теперь еще Джо… Это слишком.

Элин кивает, оглядывая оставшихся постояльцев и персонал в зале. Большинство закончило ужинать, и наступило затишье, пропитанное ощутимым напряжением. Лихорадочно отстукивающие по экранам смартфонов пальцы. Встревоженные голоса.

Скороварка, вот на что это похоже. Скороварка, которая вот-вот взорвется.

77

Джонсон старательно сфотографировал все документы. Из-за высокого разрешения они слишком велики для одного письма, поэтому во входящих длинный список писем.

Стид заглядывает ей через плечо:

– Данные по приложениям телефона скоро будут готовы. Нужна помощь?

– Да. Я перешлю тебе кое-что.

Элин открывает первый приложенный файл: допросы о той ночи, когда пропала Лоис Вейд. Все показания одинаковые: Лоис Вейд не было на острове. И она не собиралась приезжать. Никто ее не видел.

Элин просматривает другие показания, взятые по делу Кричера. Вожатые, преподаватели. Все то же самое: как они проснулись от криков и что обнаружили, когда вылезли из палаток. Кратко упомянут Кричер: его считали странным, замечали, как он наблюдает за детьми.

– Есть что-нибудь полезное?

Элин качает головой:

– Все одно и то же. А у тебя?

– Аналогично, – качает головой Стид. – Не могу понять, как так вышло, что все спали, когда появился убийца. Обычно в таких походах спать ложатся поздно.

– Может, убийца дождался, пока все дети уснут, – говорит она, открывая показания детей.

Все то же, что и у взрослых, но видны искренние эмоции; нет сдержанной формальности взрослых, каким-то образом подсознательно усвоенной из книг или телесериалов.

– Есть упоминание о каких-либо ссорах? – поднимает голову Стид. – У меня нет.

– У меня пока тоже. Вот показания Фарры, – шепчет она и морщится, зная, что это ложь.

– Тяжело читать?

Она кивает, откладывая показания Фарры и Уилла на потом, и переходит к последнему допросу – лодочника. Оно начинается с воспоминаний о том, как он перевозил на остров группу людей, дальше следуют его комментарии относительно Кричера. Он тоже считал поведение Кричера странным, заметил, как тот наблюдал не только за этими подростками, но и за другими тоже. «Раньше не хотел этого говорить, вы же понимаете?»

Элин уже собирается закрыть файл, но тут взгляд останавливается на имени лодочника, сначала она не обратила на него внимания.

Портер Джексон.

Что-то всплывает из подсознания. После нескольких секунд размышлений ее осеняет: Портера Джексона вскользь упоминали в статье о протестах из-за планов Ронана Дилейни по строительству курорта.

Элин набирает имя Портера Джексона в Гугле и добавляет слова «Жнец».

Появляются страницы результатов. Первые ссылки – копии первоначальной статьи. В местных новостях, потом в общенациональных – историю подхватили крупные газеты.

«Строительство на печально известном острове».

Ничего удивительного – газетчики любят писать о местечковых распрях, о том, как чужак переворачивает все вверх дном.

Элин кликает на первую ссылку, и по венам начинает пульсировать адреналин. Она права: Портер Джексон был среди недовольных. Это не совпадение, но значит ли что-нибудь? Если он работает на острове, хотя бы и лодочником, то вполне естественно будет недоволен застройкой такого масштаба.

Спускаясь дальше по ссылкам, она замирает с пальцем у экрана. Единственная статья, не связанная со строительством на острове.

Обсуждение на Реддите. Портер Джексон упомянут в комментарии сразу под заголовком «Кто-нибудь знает человека, учившегося в школе на острове в 1963–1967 годах?». Элин заинтригована.

Вот оно, упоминание школы «Дом на скале»! Быстро прокручивая страницу, она просматривает комментарии.

«Привет, меня зовут Ален Дьюнн, я учился в «Доме на скале» в 1963–1967 годах. Оглядываясь назад, могу сказать, что это была помойка, куда со всей Британии ссылали «неблагополучных» детей, как нас называли, то есть с проблемным поведением».

Другой комментарий:

«Мне нравится термин «школа-интернат для непослушных мальчиков», но, думаю, более подходящим было бы назвать ее «школа-интернат для мальчиков с проблемами в обучении». Я сам был таким».

Еще через несколько комментариев появляется фотография и ветка про старую школу. Элин читает:

«Друг моего отца в шестидесятых и семидесятых был воспитателем в «Доме на скале». В то время я была маленькой, но он наводил на меня ужас, страшно представить, через что пришлось пройти тем ребятам».

Ниже еще один комментарий:

«Кто-нибудь помнит Портера Джексона? Он был моим одноклассником. Единственным, с кем я не поддерживаю связь».

Элин смотрит на эти слова, и в ушах отдается грохот сердца.

Вот оно, черным по белому: Портер Джексон, работавший лодочником во время убийств Кричера и жаловавшийся по поводу застройки, оказывается, учился в той школе.

Он был связан с островом задолго до убийств Кричера.

– Нашла что-нибудь?

Стид отрывает взгляд от своего телефона.

– Да. Лодочник, Портер Джексон.

Она рассказывает Стиду о его связи с островом, а потом быстро просматривает остальную ветку комментариев, с воспоминаниями об учителях и сомнительном питании. Пролистывая страницу, она останавливается на комментарии на полпути к концу.

«Кто-нибудь помнит ту комнату, куда нас отводили? Там на полу еще были такие странные камни в форме скалы».

Элин моргает, с тошнотворным чувством перечитывая предложения. Это явно та самая комната, о которой говорил Майкл Циммерман.

Комната с камнями на полу. Как из пещеры в каменоломне.

Это не может быть совпадением. Она поворачивает экран телефона к Стиду:

– Прочти вот это.

Он тихо присвистывает:

– Ну ничего себе.

Размышляя об этом, Элин чувствует мурашки на коже. Теперь слухи о школе наполняются смыслом. Оцепеневшие лица мальчиков на фотографиях. Слова Циммермана о том, как художника беспокоили его школьные годы.

Она в замешательстве продолжает читать.

«Помнишь, где она была?»

«Нет, нам ведь завязывали глаза. Но где-то недалеко от школы. Помню, как спускался по лестнице».

«И у них получалось. Провести там, внизу, всю ночь в одиночестве… Кошмарное наказание. Слава богу, все закончилось».

«Мне до сих пор снятся кошмары об этом. Я начал их рисовать… Это единственный способ с ними справиться».

«Давайте пойдем в приватный чат. Открытый форум – не то место, чтобы это обсуждать».

Элин читает дальше, но это последнее упоминание комнаты.

– Не понимаю, что движет некоторыми людьми, – морщится Стид. – Бедные дети…

– Да. Те люди, которые должны были о них заботиться… – Элин возвращается к предыдущим комментариям, и ее взгляд выхватывает фразу: «Я начал их