— А здесь тем более!

Могут говорить сколько угодно!

— Кончайте придуриваться. Так я и повелась.

Я демонстративно двинулась к столу и с облегчением рассмеялась, под другим углом разглядев «мышь». Это же кукла из тушенки!

Я подняла ее и потрясла перед собой:

— Вот она, мышь из метро. Ай-яй-яй, сейчас всех сгрызет!

Лерка с Соней переглянулись и пожали плечами. Точно, сговорились!

— А почему она бегала? — уточнила Соня.

— Да просто упала, не знаю, от сквозняка, от вибрации, и все.

Я изо всех сил старалась излучать уверенность и спокойствие, но как можно быстрее покинула комнату-холодильник и заодно девчонок вытолкала.

Ни за что на свете не призналась бы, что никакая игрушка из тряпок не может, бегать так целенаправленно и проворно. Если уж на то пошло, игрушки вообще не могут бегать без соответствующего механизма. И, не имея пальцев, выстукивать мотивчики тоже не могут.

В деревне всегда кажется, что вместе с сумерками тишина уплотняется, и ты как-то даже не ожидаешь никаких звуков. Поэтому совсем внезапно и оттого еще более страшно прозвучал незнакомый мужской голос под самыми нашими окнами:

— Пусти в дом!

Мы, все трое, так и подскочили.

— Да блин! — едва слышно прошипела Лерка, первой приходя в себя. — Кто опять калитку не закрыл? Ты опять, Анька?

Я только головой помотала, не вступая в пререкания. Потому что вообще не помнила, кто последним из нас заходил на участок, и уж тем более — была закрыта калитка или нет.

— Вот тебе и сигнализация! — тоже шепотом рассердилась Сонька. — Никакого скрипа не слышно! Что толку от нее? И от вас!

— Ты лучше рявкни на него этим своим крестьянским голосом! — потребовала Лера.

Соня опять сделала странное лицо, но, когда поняла, что мы не шутим, внезапно сильно удивилась.

— Слушайте, да не кричала я никаким крестьянским голосом. Что вы от меня все требуете?

— То есть как не кричала? Ты же так страшно полезла с другой стороны стога, откуда мы тебя не ожидали. Так натурально еще.

— Ага, и мужским басом рычала: «Вот ужо доберусь до вас, стервы!» — безуспешно попытавшись подделать тогдашний Сонькин голос, подтвердила Лера.

— Вы шутите? Нет? Я вокруг стога, правда, обошла разок, потому что мне показалось, что вы с другой стороны слезли. Но вы не слезли. И никакого баса я не слышала. Думала еще, что вы шутите со мной, разыграть решили. Как полоумные шлепнулись тогда, будто за вами правда кто гнался. Я даже немного испугалась.

Соня точно не врала. Мы с Лерой растерянно переглянулись.

— А кто же тогда это был?

— Пусти в дом!

Голос был совсем рядом, прямо под окном.

Мы, как маленькие, заметались по комнате, а потом не нашли ничего умнее, как спрятаться под стол, хотя через высоко расположенные окна нас и так никто бы не разглядел.

— Откуда они вообще знают, что мы дома?

— Ты что, глупая? У нас радио орет.

Я преувеличила: сейчас из него доносился едва слышный заунывный вой, перемежающийся шипением. Словно кто-то пытался сквозь метель докричаться, но только осип и взвыл от безысходности.

По-пластунски Лера добралась до магнитофона и хлопнула по кнопке выключения.

Воцарилась тишина, в которой особенно громко, даже угрожающе гудела печь, кажется, все громче и громче.

— И свет горит, — меланхолично заметила Соня.

У нас единственных в Шилиханово горел свет. Бессмысленно было выключать его, поздно.

— Соседка, пусти! В гости хотим!

Их там что, много?

И тут мы первый раз услышали в Шилиханово собачий лай — злой, захлебывающийся. Вадимка не был немым! Ну а кто кроме него?

— Фу-то на тебя, шавка! — прикрикнула Анисимовна (и она здесь!), и уже совсем другим, добреньким голосом: — Стучитя, стучитя погромче. Они, мож, не слышат.

Мы с девчонками в изумлении уставились друг на друга. В своем ли уме бабка? Такое поведение давно знакомой соседки поразило гораздо больше, чем внезапно прорезавшийся голос у чужого малознакомого пса.

А родители еще советовали обращаться к ней за помощью, как к надежному знакомому взрослому человеку!

Какие-то две версии Анисимовны: летняя и зимняя. Или она нормальная только при других взрослых, когда есть реальный шанс за свои действия немедленно получить наказание?

Теперь, когда стало совершенно понятно, что у нас троих есть только мы, если не считать, конечно, приблудного пса, необходимо было правильно оценить обстановку. Лерка молча указала на потолок, и вот мы уже на четвереньках перебежали к двери и, зачем-то стараясь соблюдать тишину, буквально пулей взлетели на чердак.

Чердак на Леркиной даче был таким просторным, что на нем можно жить. Собственно, летом его частенько использовали как гостевую комнату. Мы, Леркины подружки, например, с большим удовольствием располагались на чердаке, где даже в самую жару было прохладно. Лестница наверх была удобная, устойчивая и почти не скрипела.

Теперь, вместе с девчонками, мне совсем не