Лучшего друга не найти. Ему важнее, чтобы удобно было человеку, рядом с которым он находится. О себе он думал только тогда, когда всем вокруг хорошо. Он первым, как бы тяжело ни было, кидался выполнять просьбу не только шефа или преподавателей, но и любого из нас. Все это видели и искренне любили его. Без амбиций и хвастовства в свободные от занятий минуты он занимал нас бесконечными рассказами о своей учёбе в университете. Мы уже по именам знали всех его однокурсников и друзей, а истории не кончались. Иногда даже казалось, что рассказанное им не всегда происходило именно в его присутствии. Замечая наше недоверие, обязательно вворачивал анекдот, а знал он их, по любому поводу, великое множество и всегда выходил победителем… Смеясь, Виталик Ермаков пытался поддеть Юру:

– Юрок, ну ты даёшь! Этого не может быть. Даже десантники так не заливают…

– А у нас в Туркмении и не такое бывает, – загадочно отвечал ему Халбаич.

И в этот раз Юра полз впереди меня. В полуметре от моей головы маячили его красно-зелёные – от красной почвы и зелёной травы – пятки. Его стопы с синхронностью в десять-пятнадцать секунд подтягивали носки, на мгновение замирали, и сильное тело уходило вперёд. Я не должен был пропустить именно этого момента. А за мной точно так же наблюдал следующий. Мы, как единый организм, как в синхронном плавании, передвигались вперёд. Все, кто находился следующим за первым, практически отдыхали. По крайней мере, мы уже ползая научились отдыхать! Номер один всегда двигался без автомата, и именно у него была основная работа. Сначала вытягивал руку вперёд на весу перед собой, проверяя, нет ли проволоки-растяжки от мины. Затем, так же медленно и осторожно – в сторону. Правой рукой, левой. После чего, начиная от груди и в стороны, прощупывал сантиметр за сантиметром землю до тех пор, пока хватало длины рук.

Так двигалась группа на самых опасных участках проникновения на объект. Всё происходило в полной темноте. Иногда, если это происходило днём, через пять-пятнадцать минут преподаватель давал команду: «Ракета!», все должны были прикрыть глаза и медленно уткнуться головой в землю. В ночное время ракеты пускали с интервалом в десять минут, а иногда и чаще.

Самое сложное было, когда Numero uno натыкался на растяжку или мину в земле. Для этого у него в сумке были длинные, для растяжек, и короткие, для обозначения пути, бамбуковые плоские палочки. Движение в этом случае задерживалось на пару минут. Все отдыхали, а номер один, потому что был самый опытный, разминировал…

– Что за ерунда получается, – жаловался Виктор Васильевич, – когда я иду первым и мне попадаются мины, обязательно её ставят в муравейник!

Позднее мы догадались. Преподаватели ставили эти сюрпризы для нас там, где было легче копать. А в муравейнике почва всегда более рыхлая. К укусам этих маленьких кубинских насекомых мы привыкли достаточно быстро. Естественно, никто не вскакивал и не начинал отряхиваться. Мы ползли и терпели. Преподаватели видели это и, наверное, гордились такими учениками. По крайней мере, мы так думали.

Так наш маршрут постепенно подходил к рядам колючей проволоки. Для преодоления этого заграждения в сумке были скобы из тонкой проволоки разного размера. Первый номер прижимал часть «колючки» к земле, часть её растягивал с помощью этих скоб, освободив пространство, чтобы пролезло тело. И делал у самой земли проход. Одновременно происходила проверка на мины и растяжки. На это уходило ещё минут десять. Правда, в ходе наших тренировок ловушки, которые ставили наши друзья-учителя, становились всё сложнее и каверзнее. То граната под миной, а то и того хуже… Изощрялись они – мужали мы.

После преодоления колючей проволоки мы, как змеи, расползались в разные стороны. Теперь у каждого – своя задача. Мы должны выдвинуться к казармам, где располагается личный состав. У каждого – по две казармы, которые предварительно хорошо изучили. Просчитаны метры, сколько кому ползти и сколько должно занять это времени. Мы – на исходном рубеже…

У лаза в колючке остались двое. Их задача наблюдать за часовыми на вышках, скрытыми секретами, если они будут обнаружены, и, главное, – показать нам, где выход на обратном пути.

Я дополз и распластался в темноте около стены «моей» казармы. Огляделся, вслушался в тишину. Как учили, стал готовить толовые шашки: детонатор в отверстие шашки, нащупал обрезанный на пять секунд задержки бикфордов шнур с уже привязанной к нему спичкой и приготовил чиркалку от спичечного коробка. Притаился и стал ждать. В сумке, буквально под рукой, ещё четыре шашки. Автомат за спиной, чтобы рукам ничего не мешало. Мысленно продумал, как буду двигаться после начала атаки: встал, чиркнул. Кистью руки, не появляясь в проёме окна, забросил шашку. Два шага до второго окна – шашка туда. Бегу резко ко второй казарме – десять метров, первое окно, второе окно. И – бегом к выходу. Первый взрыв от заброшенного в казарму сюрприза должен быть, когда я буду обрабатывать последнее окно. Если все будут действовать слаженно и одновременно – на всё про всё уйдёт десять, максимум пятнадцать секунд. А через двадцать секунд мы должны быть на той стороне колючей проволоки.

Кубинцы прошли мимо каждого, проверив изготовку, рассмотрев, очень тщательно, подготовленные нами взрывные устройства, и, отойдя на безопасное расстояние, дали сигнал на начало штурма.

Абакар и Володя Черемисин, оставшиеся в этот раз прикрывать отход, долго, по крайней мере, нам так показалось, выцеливали часовых на двух вышках. Там были установлены мишени. Их выстрелы прозвучали практически одновременно. Это был сигнал «Начало атаки».

Первый «свой» взрыв я услышал, когда уже бежал от второй казармы. «Почему так? – думал я. – То ли бикфордов шнур оказался длиннее? То ли я бегать научился?» Около лаза я оказался почти последним: «Ничего себе! Как они все несутся!» Проскочили под проволокой и по тропе, отмеченной Халбаичем в минном поле, понеслись к лесу. Через минуту были на опушке. Ещё через минуту прозвучали взрывы специальных зарядов с замедлителем, установленных на танках и одной пушке. Их устанавливали Демяшов и Душков. Это был последний аккорд и – «привет врагам от спецназа!»

– Хорошо! – сказал по-русски Луис, он за это время, общаясь с нами практически круглосуточно, освоил и это слово. Дальше, уже на испанском, стал говорить проникновенно, как будто бы это было с ним:

– Этот макет батальона и расположение его, и казармы, и вышки взяты из реальной ситуации в… – и замолк, чуть не назвав точное место, где это могло быть. Но, видно, было ещё не время…