– Может быть, приедешь ко мне?

Нет, черт подери!

Ее голос звучал так мягко, пробуждая в душе запретные влечения.

– Да, если это удобно.

– Если будешь в половине седьмого, поужинаем вместе.

Пульс стучал в висках, взгляд Алекса устремился к портрету Лены.

«Слишком рано, – подумал он. – Я не могу».

– Алекс, это всего лишь домашний ужин.

Она словно читает его мысли.

Приняв приглашение и закончив разговор, Алекс почти бегом пустился в кабинет Петера.

– Ты ничего не говорил Фредрике о Лагергрене?

– Нет, естественно. Как там дела с Хоканом Нильссоном? – спросил в свою очередь Петер.

– Шлюз он не проходил, так что остался на озере Меларен. Мы объявили его в розыск, и завтра он должен найтись. Хотя будет непросто: хорошая погода многих соблазнила спустить катера и яхты на воду раньше времени… Тебе, наверное, уже пора домой? – Алекс оглядел Петера.

– Да, скоро пойду. Осталось еще кое-что доделать. А ты?

– Я тоже собираюсь уходить. Но сначала хочу дождаться сообщения по поводу тех золотых часов.

– Сообщение уже прибыло, – раздался голос за его спиной.

В дверях стоял следователь, которому было поручено изучить этот вопрос. Алексу захотелось взглянуть, сколько времени, и тем намекнуть, что информация добывалась слишком долго.

– Часы этой модели были представлены на шведском рынке в тысяча девятьсот семьдесят девятом году и назывались «Папины часы». Популярностью они не пользовались, их продавали лишь несколько магазинов в Стокгольме и в других частях страны.

– И это все? – разочарованно спросил Алекс.

– Еще нет.

У следователя был торжествующий вид, словно он одержал большую победу.

– Я посетил не менее двадцати магазинов, и только в двух владелец работал в этой отрасли достаточно давно, чтобы помнить то время. И один из них был совершенно уверен, что именно он продал однажды этот экземпляр.

– Ты серьезно? – Петер посмотрел на коллегу с сомнением, однако тот кивнул.

– Он уверен на сто процентов – из-за надписи на обратной стороне. Он ее хорошо помнил. Его жену тоже зовут Хелена, потому и запомнил.

– Ну, и что он рассказал? – Алекс заинтересовался.

– Эти часы он продал женщине в конце тысяча девятьсот семьдесят девятого года – кстати, в том году у него самого родился ребенок, – а три дня спустя она принесла их обратно. Часы встали. Владелец магазина отдал их в починку, а в качестве компенсации лично занес ей домой, когда были готовы.

Прошла целая секунда, прежде чем Алекс и Петер осознали смысл этих слов.

– Она жила на Стюрегатан, по соседству с самим часовщиком, в соседнем подъезде.

Коллега протянул Алексу бумагу, на которой было записано все только что изложенное.

– Фамилия неизвестна?

– Нет, но поскольку мы знаем адрес и имя, найти ее будет нетрудно. Если, конечно, она не умерла или не уехала из страны.

– Мы разыщем ее! – Алекс крепко сжал в руке бумагу.

Спенсер был совсем на себя не похож. Фредрика заметила эту перемену в нем, но не могла ее понять. В конце концов решилась спросить, в чем дело.

– Ничего особенного, – ответил Спенсер. – Просто на этой неделе я немного прихворнул.

– Ты лжешь мне. – Фредрика медленно покачала головой, словно отмечая очевидный факт.

– Я никогда не лгал тебе. – Он взглянул на нее. – Если ты имеешь в виду мое прошлое, то я не солгал.

– Спенсер, ты лжешь мне сейчас. Речь идет не о том, что ты прихворнул на этой неделе, а о чем-то куда более серьезном.

Спокойствие в ее голосе, похоже, никак не передавалось ему. Он занервничал, поднялся с дивана, и она заметила, что ему трудно стоять.

– Нога хуже? Или бедро болит?

– Ни то ни другое. Просто отсидел.

Новая ложь. И она почувствовала: всё, с нее хватит.

– Мы не ляжем в постель, пока ты не расскажешь, что случилось.

От горя и досады она даже повысила голос, что они делали очень редко, даже когда расходились во мнениях.

– Ты так и не рассказал мне, почему внезапно решил взять отпуск по уходу за ребенком.

– Ты тоже мне далеко не все рассказала. – Он смотрел на нее в упор, и его глаза блестели от гнева и горя.

– Я? – От этого обвинения Фредрика даже попятилась. – Дорогой Спенсер, все, что я могу рассказать тебе, ты уже знаешь.

По его лицу она видела: он не знает, что и подумать. Что, черт подери, происходит?

– Сегодня мне позвонила Эва.

Он хотел произнести это небрежным тоном, но у него не получилось.

– Так все дело в ней?

– Передавала тебе привет.

Фредрика чувствовала, как вся комната заполняется его яростью, и все же не понимала, откуда эта ярость.

– Как мило. У нее все хорошо?

Он фыркнул и отвернулся. Подошел к окну, опираясь на костыль, и остался стоять там, спиной к ней.

– Так чего она хотела?

Он не ответил.

Фредрика изо всех сил старалась сохранять спокойствие, пыталась вспомнить, случались ли у них ранее подобные дискуссии. Но вспоминать было нечего. Их отношения не продержались бы столько лет, если бы они не умели быть откровенными друг с другом. Каждый всегда чувствовал, какие слова другой хочет услышать, что уместно сказать в той или иной ситуации.

Но то, что происходило сейчас, было новым и чуждым. Становилось совершенно очевидно, что у Спенсера душа не на месте и в течение дня произошло нечто, усугубившее его состояние. Однако он предпочел промолчать, держать ее в неведении, словно уже не надеялся на помощь.

Отчаяние и страх охватили Фредрику.

– Спенсер, ты должен все мне рассказать. Что происходит?

Все мышцы его лица напряглись, проступили желваки.

– Ничего. Абсолютно ничего не происходит.

Петер задержался на работе. Похоже, Фредрика неосознанно спасла своего сожителя, возбудив интерес к куратору Ребекки Вальтеру Лунду.

Петер прочел общий блог, потом заметки Алекса.

Прослеживались признаки того, что Ребекку и Лунда связывали более близкие отношения, чем представлялось следственной группе. Видимо, никто до конца не знал, насколько близкие. Алекс пообещал вечером переговорить с матерью Ребекки. Петер нашел это немного странным, но промолчал. Почему Алекс звонит Диане Тролле по вечерам? У них есть связь личного плана?

Покосившись на свои часы, Петер отметил, что пора домой.