— Ты забыл свое место, Моран, — сказал «дракон», отступая на шаг к порталу. — Как был заносчивым мальчишкой-рабом, так и остался.

— Подумай, — сказал второй, — готов ли ты потерять поддержку братства. Правители приходят и уходят. Принцы умирают, а тьма и братство — вечны. Подумай до утра.

Но в их голосах я уловила страх. Выходит, другие чудовища его боятся. Кто же он? Чудовище вдвойне?

Морт’аэны ушли в портал, после чего Моран деловито накинул на него сеть из мерзких щупалец. Выглядело отвратительно. Прямо из его ладони к порталу тянулись толстые жгуты, потом они разваливались на более мелкие части и соединялись между собой. Все это пульсировало, перетекало из стороны в сторону.

Моран подошел ко мне, не говоря ни слова, поставил на ноги и повел в сторону своего замка. Глаз пронзила острая боль, как будто по лицу полоснули ножом. От неожиданности я даже вскрикнула и заморгала часто-часто. Слезы потекли сами собой. Но потом я увидела развалины в совершенно другом виде. На рыжих камнях высились призрачные башни, которые венчали флаги, словно сотканные из клочьев тумана. Что это? Реальность или случайное видение далекого прошлого?

— Замок, он…

Я осеклась. Не стоит разговаривать с чудовищем.

Перед тем как мы с морт’аэном покинули логово принца-некроманта, а Клеа отправили в верхние покои, она успела мне крикнуть:

— Помни, Магда, ты светлая. Умри с честью!

Моран притащил меня к сохранившейся башне. Толстые стены надежно защищали от пронизывающего ветра, поэтому внутри показалось теплее. Винтовая лестница с истертыми ступенями вела в небольшую круглую комнату, которая оказалась вполне пригодной для жизни. На окне сохранилась решетка, рядом с камином лежало несколько сухих поленьев, а большая деревянная кровать была застелена бархатными покрывалами и шкурами — неожиданно роскошная деталь среди убогой обстановки.

Тут маг отпустил меня и, кажется, потерял всякий интерес. Я прильнула к стене и во все глаза наблюдала за тем, как он выдвинул из-под кровати сундук и достал оттуда простую рубашку. Затем морт’аэн избавился от перчаток, расстегнул пояс и бросил его на кровать вместе с кинжалом и магическим посохом.

— Зачем я вам? Мой отец может заплатить выкуп.

Ответа не последовало. Пришел черед наручей. Моран привычно и быстро снимал доспех. Мерно звякали украшавшие его «кости».

Я бросилась вперед и схватила кинжал. Лезвие вышло из ножен с легким шипением. Тяжесть металла в руке придавала уверенности и сил.

— Положи, — тихо сказал морт’аэн.

Я замотала головой и направила оружие в сторону мага. Тогда он обошел кровать и двинулся в мою сторону.

— Нет, не приближайся! — отчаянно крикнула я.

Но кошмар повторялся. Как тогда, в обители воительниц, маг надвигался на меня с неотвратимостью стихии. Тьма в районе его лица заколыхалась и… начала втягиваться. Она теряла густоту и непроглядность, словно вода, утекала туда, где располагались глаза и рот.

Моран откинул капюшон. Коротко стриженные волосы, на вид жесткие, как собачья шерсть. Чуть оттопыренные уши, на просвет беззащитно розовые. Обычное лицо. Золотистые глаза смотрят холодно и недобро.

Я приставила кинжал к своей шее. Холодок сменился теплом, острое лезвие укусило кожу. Капля крови поползла вниз, неприятно щекоча.

Рука дрожала.

— Не подходи.

Маг действительно остановился.

— Ты хочешь умереть? — поинтересовался он. — В смерти нет никакого достоинства или гордости. Особенной чести тоже нет.

Морт’аэн говорил спокойно, со знанием дела.

Напротив, я хотела жить. Очень. Руку, держащую кинжал, свело судорогой, и я перестала чувствовать свои пальцы.

— Я… Я…

— Хорошенько подумай, — сказал мужчина, внимательно наблюдая за мной.

— Стой на месте. А не то…

— А не то что?

Он уселся на кровать и сложил руки на груди.

— Я смогу! — пообещала я.

— Угу. Сможешь… стать нежитью.

О том, что его повелитель некромант, я не подумала. Они же темные маги! Будь проклято их темное колдовство. Стать живым скелетом — это ужасно унизительно.

— Нет. Вы этого не сделаете!

Моран вместо ответа пожал плечами — мол, я предупредил. Какое-то время он сверлил меня взглядом, потом медленно поднялся и в два шага преодолел разделявшее нас расстояние.

— Не прикасайся ко мне…

— Что, оставить тебя лежать на полу? — последовал вопрос.

Я не успела подумать о том, что означают его слова, когда он продолжил:

— Ты порезалась, а клинок отравлен.

Рука разжалась, и я отбросила кинжал, словно он был живой ядовитой гадиной. Жажда жизни оказалась сильнее. Тело решило за меня.

Моран усмехнулся. Он практически впечатал меня в стену, и его руки легли мне на талию. Ноги подкашивались, если бы не стена, я бы упала. Я вообще не могла пошевелиться. Это было пугающе, даже дыхание перехватило.

— Никогда не трогай мои вещи без разрешения, — спокойно сказал маг. — Повезло, что ты не схватила магический жезл. Тогда все оказалось бы гораздо страшнее. Могла вообще души лишиться.

Странное онемение разлилось по всему телу. Стало холодно. Голос Морана теперь звучал словно издалека, хотя вот он, стоит прямо передо мной.

Руки мага с талии сместились на бедра и обратно.

Становилось хуже. Теперь мышцы не просто не слушались, а словно превратились в желе. Я стала оседать на пол.

Моран хмыкнул и подхватил меня. Вопреки здравому смыслу, я попробовала оттолкнуть его, запротестовать, но из горла вырвался только сдавленный писк. Моя борьба не была замечена.

Морт’аэн легко перенес меня на кровать и положил на шкуры.

Разрезы на рубашке! Медленно проползла мысль, что сейчас я должна сгореть от стыда, но все чувства были словно заморожены. Страх тоже исчез. Вздумай маг разорвать меня на куски, это бы нисколечко меня не взволновало.

Морт’аэн снял с меня туфли и бросил на пол. Почему-то его ужасно заинтересовала моя голая ступня. Он подергал за пальцы, приложил ладонь, оценивая размер. Что-то его развеселило.

— М-да, — глубокомысленно изрек он, — интересный подарок.

Потом Моран подобрал кинжал и вместе с магическим жезлом тщательно запер его в сундуке. Я едва могла повернуть голову, так что следить за магом было непросто. А он как ни в чем не бывало продолжил заниматься тем, что делал до того, как я взяла кинжал, — раздеваться.

Стянул через голову тонкую черную рубашку.

Сколько шрамов… Большие, маленькие, прямые, изогнутые, белые и багровые покрывали его тело причудливой вязью. На обоих предплечьях темнели рисунки — разорванная цепь. Аристократы не делают татуировок.