– Мам. – Горло неожиданно разжалось, и мать запнулась на полуслове. – Мне на автовокзал.

– Кать… – Она подняла на нее красные, воспаленные глаза и беспомощно моргнула. Катя заметила, что мамино лицо стало каким-то худым, осунувшимся, и заново осознала, что мама стареет. – Кать, я…

– Я поеду, мам. Пока!

Катя развернулась и почти побежала в сторону автовокзала.

– Катя! Ты позвони хоть! – крикнула мать вдогонку.

Катя почувствовала подступающие слезы и побежала быстрее. Она не хотела слышать, что еще кричит ей мать. Скорее купить билет, сесть в автобус, включить музыку, закрыть глаза…

К счастью, остатков стипендии хватило на билет. Свободных мест в автобусе было довольно много. Катя забилась на сиденье у окна и включила телефон. Она выключила его еще на пути в Барнаул, когда поняла, что зарядник остался в общаге: экономила батарею на обратную дорогу. Тут же начали сыпаться пропущенные вызовы и сообщения. Катя быстро ответила Андрею: «Еду в Нск, все хорошо» – и запустила плейлист. Впрочем, музыка тут же прервалась бульканьем «Ватсапа».

Ты на автобусе? Я встречу

Катя невольно улыбнулась и вдруг почувствовала, как закостенело у нее все тело. Как будто все эти часы она провела без движения, скорчившись в одной позе. Сжатые мышцы отозвались болью, и Катя, ахнув, выронила телефон на коленки.

Давай! Прибытие в семь

Она натыкала ответ одним пальцем, другой рукой пытаясь размять каменную, затвердевшую шею. Убрала телефон в карман, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.

Максима выпустят, он возьмется за ум, и мама, наверное, больше не будет называть ее предательницей – ведь Катя теперь ничего себе не оставила, все разделила с мамой и Максом. Да, на каникулах придется снова кантоваться в маминой комнате, но жила же она как-то с ней восемнадцать лет – поживет еще немного. А там мама и правда купит ей квартиру в ипотеку, может даже, они вместе с Катей будут пополам за нее платить, когда Катя начнет работать. Все утрясется, все образуется – и нечего тут рыдать… Рыдать? Она с удивлением обнаружила, что по щекам текут слезы, и тут же закрыла лицо ладонями, чтобы никто случайно не заметил. То улыбается, то рыдает… Господи, что же это с ней происходит-то, неужели истерика? Что делать? Внутри стремительно нарастал какой-то вой, и Катя вжалась в сиденье, подтянула ноги, обхватила коленки руками, до синяков вцепившись пальцами в бедра сквозь толстые зимние джинсы. Нет, нет, нет, только не это, люди обернутся, увидят, будут стыдить, что ты как маленькая, из автобуса высадят сейчас, слышишь, дядя водитель сердится…

Она буквально заталкивала этот вой обратно в грудь, и грудь раздувалась, как шарик. Легкие сдавило – приходилось хватать воздух жадными глубокими вдохами, и стараться делать это тихо, чтобы никто не догадался, что здесь у кого-то истерика, у нее, у Кати, которая уже взрослая и все понимает. Ну, еще немного, еще… Наконец шарик протолкнулся обратно сквозь гортань, и Катя почувствовала себя жабой, сидящей на листе кувшинки. Издав какой-то хрюкающий смешок, она медленно вытянулась на сиденье и выдохнула. Все. Все. За окном проносились заснеженные поля, мотор гудел, водитель негромко слушал радио. Никто ничего не заметил. Хорошо.

Несколько минут отчаянной борьбы с собой не прошли даром, и Катя задремала практически мгновенно, даже не успев расстегнуть куртку и вытащить наушники.

– Кать, Катен, проснись, – кто-то осторожно, но настойчиво тряс ее за плечи, – а то сейчас назад в Барнаул поедешь!

Сон отпускал неохотно. Катя вырвалась из тормошащих рук, потянулась – и вдруг резко выпрямилась. Автобус стоял, в салоне было темно.

– Ну ты и соня! – Лицо Андрея было совсем близко.

Пальцем в замшевой перчатке он вытер уголок ее губ, и Катя поняла, что заснула так крепко, что даже слюну пустила. Господи, позор-то какой!

– Я проснулась! – Она терла заспанные глаза, пытаясь справиться со стыдом и неловкостью.

– Тогда давай на выход! Я, главное, стою, жду – а тебя нет. Водитель уже в кафе ушел, не заметил тебя, поди, – вон, забилась в самый угол, как котенок. – Андрей улыбался, и Катя, осмелев, улыбнулась в ответ. Может, там все-таки была не слюна, а какая-то соринка?

Она встала и огляделась в поисках рюкзака.

– Это ищешь? – Андрей поднял руку с ее поклажей. – Шапку только подбери – и пойдем. Давай я такси вызову, чтоб тебя уставшую по автобусам не таскать.

Во сне голова, наверное, моталась по спинке сиденья – шапка свалилась, а волосы сбились в один огромный ком. Да что же это такое! Катя подняла шапку и кое-как нахлобучила ее на лохматую голову. В общаге причешется, да и душ примет заодно.

Такси подъехало быстро. Андрей назвал водителю адрес и, повернувшись к Кате, уже привычно обнял ее за плечи:

– Ну, что там случилось-то? Телефон зачем выключила?

Катя вздохнула. Вспоминать поездку было неприятно.

– Зарядник забыла, – виновато пробормотала она. – Ой, Андрюш…

– Чего?

– Да столько всего было… Я тебе рассказывала, что мне бабушка оставила квартиру?

– Нет, не рассказывала. Целую квартиру? Ну здорово же, Кать, не надо будет снимать после учебы.

– На самом деле надо… Ну, теперь надо…

– Это как?

– Ну, там долгая история… – Катя старалась говорить спокойно. Колючий ком все еще сидел в груди – не хватало только при Андрее разрыдаться, как последней истеричке. – Максим, мой брат, ну ты помнишь…

– Ну да, и что с ним?

– В общем, – Катя нервно сжимала и разжимала кулак, – он попал в нехорошую историю.

– Это с опекой? А ты-то тут при чем?

– Ну… в общем… в общем, да. Оказывается, он связался с наркодилерами… Ну, не в смысле употреблял, а…

– Закладчик, значит, – жестко перебил ее Андрей. – Пакетики по клумбам закапывал. Еще и сдали наверняка свои же. Ну, а ты-то тут при чем? Тебя как свидетельницу, что ли, дернули?

– Да нет, понимаешь, в полиции… Ну, в полиции маме сказали… Сказали, что можно как бы сделать вид, что ничего не было…

– Очень интересно. То есть…

– Да, попросили… ну, взятку.

Катя говорила почти шепотом, нервно косясь в зеркало над водителем. Ей не хотелось, чтобы кто-то посторонний услышал: а вдруг что-то сорвется, кто-то узнает, Макса не выпустят – и она, Катя, опять будет виновата?

– И что? – В голосе Андрея прорезался металл.

– И… и мама попросила меня…

– Катя.

– Ну а что я могла сделать? – шепотом воскликнула Катя. – Андрюш, ты же понимаешь, уголовник в семье…

– …Не твоя проблема! Ты хочешь сказать, что подарила квартиру какому-то ублюдку в погонах? Ради того, чтобы твой брат-уголовник вышел из изолятора чистеньким и опять взялся за старое?

– Он не возьмется! Он раскаялся! Мама ходила на свидание…

Катя была в отчаянии. Она думала, Андрей будет на ее стороне: утешит, скажет, что все как-нибудь устроится, – скандала и обвинений она уж точно не ждала.

– Кать. – Андрей глубоко вздохнул, явно стараясь успокоиться. – Он может что угодно сейчас наговорить, но такие люди не меняются, у них нутро гнилое, понимаешь? Он и дальше будет бегать за легкими деньгами! Снова попадется – и что еще тогда твоя мать придумает? На панель тебя отправит?

– Не говори со мной так! – Катины губы дрожали, в груди опять что-то угрожающе зашевелилось, но она уже не обращала на это внимания. – Что ей еще было делать?

– Ну даже не зна-а-аю, – саркастически протянул Андрей. – Свою квартиру продать? Это же она такого сына вырастила, нет разве? Ты-то почему должна страдать?

– А самой ей тогда где жить?

– Купила бы на остаток комнату в коммуналке или домик в деревне где-нибудь! Или – еще лучше – оставила бы этого идиота в тюрьме, пусть сам отвечает за свои поступки. А ты думаешь, за такое сажать не надо?

– Андрей! Он еще ребенок!

– Этот ребенок другим детям наркоту толкал! – Андрей повысил голос, и Катя снова сжалась. – Это тебе не дорогу на красный свет перейти, это реальное преступление! А ты…

– Что – я?! Не смей так со мной разговаривать! – завизжала Катя.

Водитель обернулся.

– А ну-ка без драк! – громко сказал он, и Катя, опомнившись, спрятала лицо в ладонях.

– Кать. – Не обращая внимания на водителя, Андрей взял ее руки и отвел их от лица. – Ты ни в чем не виновата, но нужно срочно прекратить себя жалеть. Сейчас приедем в общагу, поедим, переоденемся. Я поговорю с Еленой Алексеевной, попрошу у нее отгул по личным обстоятельствам для нас с тобой. Поедем назад в Барнаул, заберем документы – и вернем тебе твою квартиру.

– Андрей, так нельзя. – Катя тоже старалась быть спокойной. – Я уже обещала…

– Никому ты ничего не обещала. Твоя мать на тебя надавила.

– А сейчас давишь ты!

– Я не давлю! А просто о тебе думаю, в отличие от твоей матери и ее выродка!

– Не смей оскорблять мою семью!

– Я не оскорбляю, а говорю как есть. Я никому не позволю