к магии. Обнаружились ещё в детстве, но семья старалась не разглашать этот прискорбный факт. Всё же благородной леди не пристало колдовать, верно? — она произнесла это с изрядной толикой желчи. — Такой скандал, как потом замуж выдавать? Ни один уважающий себя джентльмен не согласится венчаться с женщиной, которая может зачаровать его, подавить волю, влюбить в себя до беспамятства.

— Так она... — начала я.

— Нет, не думаю, — отмахнулась собеседница. — Адарег слишком осторожен в таких вопросах, он совершенно точно обеспечил сыночка настолько сильной магической защитой, насколько это возможно совместными усилиями всего совета магов. Нет, дорогуша, твой жених точно влюблён в неё искренне и чисто, — она отпила из высокого стакана и лучезарно улыбнулась. — А что у тебя такое лицо? Неужели ревнуешь?

— Только не Гальтона, — совершенно честно отпёрлась я.

— Ах, ясно, просто женское самолюбие уязвлено. Действительно, как он смеет предпочитать тебе другую, так? Ты же лучше, интереснее, красивее. Любой мужчина должен мечтать о тебе, даже если сам интереса не представляет.

— А вы любите бить напрямик.

— Ох, деточка, поживи подольше в светском обществе, до того начнёт тошнить от вежливых увёрток, полутонов и недоговорок, что немного честности превращается в глоток чистого воздуха посреди красильного цеха. Гордане незачем привораживать ухажёров, ты только взгляни на неё.

— Да, она прекрасна, как картина, — скривилась я.

— Прекрасна, могущественна и недооценена. Вот уж чьё самолюбие здесь уязвлено, дорогая. Сама подумай: наше общество настолько погрязло в устаревших традициях, что даже апокалипсис не смог изменить отношение к нам, женщинам, — я поняла, что сейчас суфражистка начнёт пропагандировать свои идеи. — Нет профессии востребованнее магов. Мы стонем от нехватки их талантов. Однако же академия отказывается набирать в ученики девчонок, даже самых одарённых. Лучшее, что мы можем позволить себе — частные уроки. И клеймо ведьмы вместо диплома бакалавра тайных искусств.

— А Гордана тоже брала уроки? — перебила я гневные излияния.

— Да, было у неё несколько учителей. Кажется, даже мэтр Майрон одно время с ней занимался. Майрон из Мароны, забавно, да? — мы с Сандой переглянулись. Кажется, в стакане леди Эйнсворт плескалось нечто покрепче, чем у нас.

Последний кусочек мозаики нашёл место в этой фреске. Вот кто заколдовал орхидеи по заказуГорданы — она сама. Потому работа была сильной, но недостаточно умелой, отдавала дилетантством. По этой же причине Браден сумел так быстро вычислить преступника, ведь любовница-колдунья — первый подозреваемый. Какая банальщина.

Вот только теперь опасаться этой брюнетки следует стократ сильнее.

В палатку с поклоном вошёл лакей и доложил о прибытии Аншетиля, который справлялся о самочувствии Санды.

— Ну, что? Вернёмся к охоте? — вопросила леди Эйнсворт, когда тот покинул нас с ответом.

Санда поёжилась и покусала губу, что ей вовсе не свойственно. Похоже, внутренности растерзанной лисицы произвели на мою подругу неизгладимое впечатление. Вся весёлость и счастье от пребывания в высшем обществе испарились, как роса под палящим солнцем.

— Я бы хотела вернуться в усадьбу, — тихо проговорила она.

— Что, даже на пикник не хочешь остаться? — прищурилась с усмешкой суфражистка.

— Я теперь ничего есть не хочу, — помотала головой подруга. — Осса, ты меня проводишь? — она повернулась ко мне, и в серых глазах плескался настоящий ужас. Ничего даже близко похожего я не замечала в Санде никогда, а ведь мы дружим с детства.

Из моих туго затянутых в корсет лёгких вырвался вздох.

Да, я забываю порой, что она никогда не видела той мерзости, на которую успела налюбоваться я. Ничего удивительного, что трагичный конец несчастной зверушки произвёл эффект затмения на солнышко по имени Санда.

— Мы все тебя проводим, — суфражистка приобняла её за плечи.

— И Аншетиля попросим составить нам компанию, — подтвердила я.

Сообщив о своих планах, мы получили в нагрузку к сквайру пару вооружённых охранников — просто для безопасности. Хотя после разбора истории с покушением, мне уже не верилось, что в этих светлых рощах есть кто-то опаснее Горданы, а та осталась галопировать за стаей гончих.

Мы неспешно двигались по широкой безлесной полосе обратно в резиденцию Кадоганов. Я предвкушала общение с прабабушкой жениха: госпожа Эмилия Кадоган свято верила в необходимость для благородной дамы постичь ремесло ткачихи и вышивальщицы, дабы коротать долгие зимы, дожидаясь возвращения мужа из очередного военного похода. Объяснять ей, что Гальтон хоть и произведён в рыцари, но вряд ли облачится в какие-то доспехи, кроме парадных, оказалось бесполезно.

Пока зубы покидали ротовую полость старушки, замещаясь на магически вживлённые протезы, разум следовал их примеру — но подходящей замены ему не нашлось. Отчасти я даже завидовала страдающей от деменции женщине: она жила в прежнем мире, совершенно не воспринимая перемены от прихода Архудерана.

— Я так взволновалась, — вещала Санда, кокетничая с молодым сквайром, — никогда в жизни сердце моё не билось так часто! — девичья ладонь накрыла васильковый жакет поверх помянутого органа. Похоже, за прошедшие полчаса подруга полностью оправилась от потрясения, но нашла его отличным поводом для сближения с кавалером.

Юноша в небесно-голубом сюртуке, со светло-русыми волосами и височной косицей внимал ей и был готов броситься грудью на защиту пассии от неприятных сцен. Его серый в яблоках жеребец то и дело возбуждённо ржал, положив глаз на кобылку под седлом девушки.

Поглядывая на все эти непотребства, Циара Эйнсворт пренебрежительно фыркала, не хуже кобылицы, но всё же ей хватило такта молчать.

— Смотрю, ты нервничаешь, — она