Вон, сейчас эти твари отставали от серого в яблоках жеребца всего на полкорпуса. Бедняга Аншетиль подстёгивал своего коня всеми силами, а чудища нетерпеливо клацали челюстями, лишь немногим не доставая до быстро мелькающей плюсны. Им удавалось ловко уворачиваться от копыт, но потом одна тварюга всё же получила прямой в морду и с высоким коротким визгом отстала.

Однако удар, которому полагалось раздробить черепные косточки ко всем бесам, не убил чешуйчатое существо. Эта хищная дрянь довольно быстро присоединилась к товаркам и снова пыталась добраться до воздыхателя Санды и его скакуна.

Самое ужасное, что эти монстры отлично прыгали, так что только чудо не позволило им присесть на лошадиную спину вместе с наездником.

Гнедой жеребец с леди-суфражисткой в седле всё же опередил мою белую кобылу. Его коричневое тело лоснилось от пота, а чёрная грива и хвост развевались вместе с такого же цвета юбками всадницы.

— Не сбавляй темпа! — крикнула та, не оборачиваясь. — До усадьбы пол-лиги!

Мы обе прекрасно понимали, что кони на полевом галопе устают быстро. Но я, например, надеялась, что эти двуногие рептилии устанут раньше. И они действительно довольно скоро начали отставать, хотя гневный рокот ещё холодил мою кровь.

Правда радость продлилась недолго: впереди нас ждал сюрприз.

На дорогу из зарослей ракитника выскочили ещё две таких же твари. Они преградили путь; их хвосты нетерпеливо ходили из стороны в сторону. Обе вытянули шеи вперёд, гневно шипя и распахивая клыкастые хлебала. После чего сорвались с мест и бросились навстречу. Пыль из-под их когтистых лап взметнулась не хуже, чем из-под лошадиных копыт.

— Твою же мать! — вскричала леди Эйнсворт, натягивая повод.

С возмущённым ржанием её жеребец подкинулся на дыбы и свернул с пыльной дороги. Его мощное тело прорезало заросли кустарника, и нам с Кралей ничего не оставалось, как последовать за ним. Пугающие звериные голоса приближались: новые погонщики, ещё не выдохшиеся, припустили за нами.

Дубовые стволы с потрескавшейся корой мелькали со всех сторон. Я с силой сжимала бока кобылы, а та вынужденно сбавила ход, чтобы не угодить ногой в западинку. Обилие прошлогодней листвы могло таить ловушки на каждом шагу. Нам приходилось перелетать через валежник, отлогие ямы и настоящие провалы от вытаявшего льда — всякий раз у меня внутри всё сжималось до состояния сомкнувшей створки мидии. Раньше мне никогда не приходилось выделывать таких финтов, и риск падения был угрожающе велик.

Страх за собственную жизнь не позволял мне больше оборачиваться, но я слышала приглушённый листвой топот копыт и тяжёлое дыхание позади, а порой и ахи-охи Санды, так что не сомневалась, что подруга и сквайр ещё с нами. Краля держала курс на коричневый круп с чёрным хвостом — направлять её по-прежнему не было нужды. Я просто старалась не свалиться и припадала на лошадиную гриву всякий раз, как впереди показывалась низкая ветка.

Гибкие проворные силуэты мелькали в зарослях подлеска. Их рокочущие вскрики казались преисполненными азарта. Подумалось, что сейчас мы как выпущенные в лес домашние лисицы, а эти чешуйчатые твари — брызжущие слюной от нетерпения гончие. Вспомнилась картина, так напугавшая Санду. Стало тошно от мысли, что двое всадников уже закончили жизнь с выпущенными кишками или перегрызенными горлами. Вдвойне затошнило от страха закончить так же.

Неужели я больше не увижу отца с Блайком, так и не попрошу прощения у Адана...

— Впереди река! — донёсся до меня крик лихой наездницы.

Да я уже и сама слышала течение шумных вод.

Только не могла взять в толк, зачем нам к ней спешить. Ведь это же означает загнать себя в ловушку...

— Там есть мост! — развеяла мои сомнения леди Эйнсворт. Её шляпка тоже покинула причёску, и та растрепалась в прекрасный каскад каштановых волос.

Копыта сокрушали ржавую листву, а моя попа продолжала держаться над седлом, чтобы не получать ощутимые толчки сквозь позвоночник и не мешать лошади вкладываться в бег. Хищные твари снова отстали, так что у нас появилась фора.

Шум быстротекущих вод усиливался. Почва становилась сырой, пойменной, вокруг росло всё больше разлапистых папоротников. Появились невысокие стволы ольхи, на камнях и трухлявых брёвнах изобиловал мох. К самой воде склонялись пониклые ивовые ветви. Но самое главное — с лошадиной спины я разглядела мост.

Циара не стала дожидаться нас, только сбавила ход, и гнедой жеребец рысью понёсся через реку по дощатому настилу. Я плавно потянула поводья, заставляя Кралю тоже притормозить перед пологим спуском. У самого начала моста лошадка совсем остановилась и стала нерешительно переминаться с копыта на копыто, фыркая и дёргая гривой. Да, мне открывшийся вид тоже не понравился.

Нет, до воды было совсем не высоко. Мост нависал над тёмными, коричнево-бурыми водами буквально на высоте чуть больше человеческого роста, и уходил на взгорок противоположного берега. Вот только эта конструкция совершенно не внушала доверия. Доски лежали вдоль, а не поперёк, опираясь на довольно хлипкие рейки, и всё это поддерживалось канатами, пережившими боги знают сколько ливней. Успела ли плесень подточить пеньковые волокна, оставалось загадкой, которую мы скоро разрешим.

— Давай, красавица, — я тронула бока лошадки пятками и подхлестнула поводьями, — всё получится... — Конечно, убеждала я больше себя, чем всхрапнувшую скотинку.

Но сзади уже подъехали остальные, так что белой кобыле пришлось поставить копытно на тревожно прогнувшуюся доску.

— Мы должны проехать по этому? — возмутилась Санда. Подруга раскраснелась, причёска совсем растрепалась, а грудь под жакетом ходила вверх-вниз от тяжёлого дыхания, будто девушка лично пробежала пару лиг. Но не могу сказать, что я чувствовала себя как-то иначе.

— Всё получится, верь мне, — подбодрил её кавалер.