Он купил новый диван и новые кресла в гостиную и кровати в комнату девочек. Над каждой кроватью висели полки: у Рахелики и Бекки на них стояли учебники, а у Луны красовалась косметика и парфюмерия.

На внутренней стороне дверцы шкафчика она приклеила фотографию Риты Хейворт, вырезанную из газеты. В столярной мастерской братьев Романо Габриэль купил круглый стол, и Роза покрыла его кружевной скатертью, которую сама связала. Красавец-буфет с витриной они перевезли из старого дома. В зеркалах витрины отражалась фарфоровая посуда и хрусталь. Эта посуда времен Меркады и Рафаэля была такой красивой и изысканной, что у Розы не поднялась рука ее выбросить. На мраморной полке комода в серебряных рамках стояли фотографии: на одной, с помолвки, Габриэль сидит на стуле и держит в руке газету, а она, в черном элегантном платье, каких не надевала уже много лет, стоит рядом с ним, серьезная и напряженная, на другой, семейной, они с Габриэлем сидят на стульях, а три девочки стоят позади них. В спальне стоял роскошный шкаф с зеркальными дверцами и двумя львами наверху.

Габриэль никогда не привлекал ее к участию в покупках, все выбирал сам и ни разу не попросил сопровождать его. Каждый день грузчики привозили мебель и утварь, которые он купил для новой квартиры. Вместо керосинок и примусов у них появилось чудо техники – электрическая плита.

– С примусами покончено, – сказал он Розе. – Теперь будешь готовить на электричестве.

А еще он купил ящик для льда производства компании «Левит». В нем было три отделения, и лед закладывали в верхнее, открывая крышку. В старом доме, в Охель-Моше, лед развозили на телеге, и возчик, звеня колокольчиком, кричал «Лед, лед!», и все соседки стояли вдоль улицы Агриппас со специальными щипцами, которыми они ухватывали половину или четверть куска льда и несли домой. В новый дом телега со льдом не приезжала, вместо нее приезжала машина. Водитель стоял на углу, рядом с Сохнутом, и звонил в колокольчик, возвещая о своем прибытии. Но Роза ни разу не спустилась купить льда. Ну как она успеет спуститься с четвертого этажа? Да если и успеет, то как поднимет тяжелый лед на четвертый этаж?

– О господи, Габриэль, что нам делать со льдом? – спросила она, когда в ящике три дня не было льда, и вся еда испортилась.

– Послушай, Роза, ты должна привыкнуть спускаться на лифте. Ты просто не хочешь приспосабливаться к жизни!

Ничто на свете не могло убедить Розу пользоваться лифтом. Она демонстративно не замечала насмешек бессовестной Луны, которая звала ее отсталой и примитивной, и была тверда в своем намерении не пользоваться «этой чертовой придумкой». Пришлось Габриэлю послать Мацлиаха на велосипеде взять лед из машины, стоявшей рядом с Сохнутом, и занести его в их квартиру на четвертый этаж.

Что я буду делать со всеми этими новомодными штуковинами, которые Габриэль принес? – спрашивала себя Роза. Не было соседки, с которой она могла бы посоветоваться. К электроплите она так и не привыкла, и, когда Габриэль уходил на работу, вытаскивала из-под раковины керосинку и примус и готовила на них. И только одна вещь вызывала у нее восхищение – воздушный шкаф. Его задняя часть выходила наружу и была закрыта решеткой, а циркуляция воздуха сохраняла свежими продукты. Вместо занавесок, которые в Охель-Моше закрывали все, что находилось под раковиной, у нее теперь были деревянные шкафчики, а вместо ковров, которые она вешала на стену, чтобы украсить дом, – ковер на полу в гостиной. Жизнь здесь была, конечно, гораздо комфортнее, но уж очень сильно отличалась от привычной, и потому Роза чувствовала себя неуютно и одиноко в большом доме на Кинг-Джордж, в котором было так много ступенек и так много соседей, спускавшихся и поднимавшихся в лифте. И хотя соседи были любезны, всегда здоровались и интересовались здоровьем мужа и дочерей, ей не удалось найти с ними ничего общего.

– Мама, пойдем в «Мааян Штуб», – предлагала Рахелика, которая видела, что мать не находит себе места, и сочувствовала ей всем сердцем.

– Что мне делать в этом «Мааян Штуб»? Там все так дорого, трусы стоят столько, что на рынке за эти деньги можно купить еды на неделю. Нет, керида, лучше отведи меня на Махане-Иегуда, «Мааян Штуб» для меня слишком большая роскошь.

Она знала, что они люди зажиточные, что муж зарабатывает хорошие деньги, и это позволяет им жить в достатке, но терпеть не могла расточительности и была очень недовольна пугающе высокими ценами на новом месте по сравнению с ценами в их прежнем районе. А еще она не понимала, как люди могут жить в таком большом доме, где каждый прячется в своей квартире за запертыми дверями, и нельзя войти, не позвонив в звонок или не постучав. Роза отчаянно скучала по открытым дверям в Охель-Моше, по праздным посиделкам с соседками во дворе, по разговорам во весь голос, по отдыху на скамеечках вечером за холодным арбузом и цфатским сыром. Она тосковала по задушевным беседам на спаньолит, заполнявшим часы ее досуга, по тому, как соседки пробуют друг у дружки из тарелок, негласно соревнуясь, кто печет самые удачные бурекасы и варит самое вкусное софрито. Ну а больше всего она скучала по доброй соседке Тамар, которая без колебаний поддерживала Розу, когда ей приходилось тяжко, и была ее единственной опорой.

А здесь Роза чувствовала себя ужасно одиноко. Даже туалет и ванная комната с двумя кранами – один с холодной водой, другой с горячей, которые, вкупе с лифтом, вызывали необыкновенное возбуждение родственников, и те специально приходили, чтобы поглядеть на чудеса, – ее не трогали. Не нужны ей ванна и краны с холодной и горячей водой, ей достаточно было жестяного корыта и джары с горячей водой, чтобы чувствовать себя чистой.

Девочки, в отличие от Розы, были счастливы. Им нравилось новое жилье, и они к нему быстро привыкли.

Габриэль записал Бекки в гимназию «Рехавия», в нескольких минутах ходьбы от дома. Рахелика поначалу ездила двумя автобусами в школу в Бейтха-Кереме, но это было утомительно, и она тоже решила перейти в «Рехавию». Там она быстро завела себе новых друзей, живших в этом же районе.

Однажды утром вся семья Эрмоза и их соседи по дому – большому каменному дому на улице Кинг-Джордж – проснулись от громкого взрыва. Бомба взорвалась в «Palestine Post» на улице Ха-Солель и потрясла центр города. Здание «Palestine Post» было разрушено, соседние дома пострадали. Люди прыгали с балконов навстречу гибели. Раненых увезли в больницы, остальные жители улицы вместе с вещами перебрались в ближние отели «Варшавски» и «Цион».

Роза испугалась до смерти, ей было страшно оставаться дома одной, и она сказала Габриэлю:

– Может, пусть лучше девочки сегодня не выходят из дому? На улице смертельно опасно, лучше пусть останутся со мной.

– Бога ради, Роза, – рассердился Габриэль. – Сейчас в любой день смертельно опасно, такие уж времена, так что же, запремся в четырех стенах?

– Керидо, – взмолилась Роза, – но правда же опасно на улице, не дай бог случится что-нибудь с девочками. – Хватит, Роза, – отрезал Габриэль. – Все время что-то происходит, но нельзя же перестать жить. Ничего с девочками не случится.

Если он и понял, что Роза боится оставаться одна, то ничем этого не выдал.