С каждым днем ему становилось все тягостнее добираться автобусом от дома на Кинг-Джордж до рынка Махане-Иегуда. Давным-давно пора было купить собственную машину.

Он купил ее из вторых рук – у врача из поликлиники. Тому из-за возраста было уже трудно водить, и он продал свой «Остин» 1935 года выпуска по дешевке. Габриэль уплатил требуемую сумму наличными и попросил привезти машину и поставить у его дома на Кинг-Джордж. Теперь осталось только взять несколько уроков вождения, сдать экзамен и получить права.

В тот день, когда Габриэль получил права, он повез всю семью на прогулку по улицам Иерусалима. Немногие могли позволить себе завести собственный автомобиль, но Габриэль еще два года назад расширил свой бизнес и открыл на паях с Мордухом Леви фабрику по производству халвы, и теперь его счет в Англо-Палестинском банке позволял ему это.

Габриэлю очень нравилось водить машину, нравилось возить Бекки и Рахелику в школу, хоть от дома до школы было совсем недалеко, а Луну – на работу в «Закс и сын». Понемногу он набирался уверенности и даже повез семью в гости к матери и сестре в Тель-Авив.

Они стали ездить в Тверию. По утрам они спускались к Кинерету и купались, под вечер садились в одну из рыбацких лодок и катались по озеру в свое удовольствие, наслаждаясь лучами закатного солнца, которое окрашивало Кинерет и горы вокруг в розовый и золотистый цвет. Девочки бросали хлебные крошки чайкам, кружившимся над лодкой. Рахелика прыгала с лодки в воду, Роза, обмирая от страха, кричала на нее и требовала немедленно вернуться в лодку. Луна, видя сестру в центре внимания, тоже сползала с лодки в воду и плавала на животе, держа голову над водой, чтобы не испортить прическу. Как лебедь, говорил Габриэль, а Роза думала: да просто она не умеет плавать, но с чего бы ее отцу такое замечать? Он всегда видит в этой девочке только хорошее, а плохое – никогда. И тут же сама себя упрекала: когда Рахелика входит в воду, она с нее глаз не спускает от волнения, а когда Луна в воде, даже не смотрит в ее сторону.

Иногда в Тверии они купались в горячих источниках: считалось, что те полезны для здоровья и продлевают жизнь.

По субботам Габриэль ездил с дочками на пляж Эйн-Фешха, они проводили там весь день, плескались в бассейне и купались в Мертвом море.

Роза, все еще соблюдавшая субботу, от поездок воздерживалась, но со временем одиночество, охватывавшее ее по субботам, плюс обособленность в новом доме, к которому она так и не привыкла, заставили ее отказаться от своих принципов. Она стала ездить вместе со всеми.

Как я тоскую по Охель-Моше, думала Роза. Если бы мы жили в Охель-Моше, я оставалась бы дома с соседками и не нарушала бы субботу. Но что мне делать одной в этом огромном доме, одной в четырех стенах, – сходить с ума?

Вскоре семейные поездки за пределы Иерусалима пришлось прекратить. Настали тяжелые времена, каждое утро приносило новые неприятности. Взрывы, перестрелки, растущая напряженность между евреями и арабами, комендантский час, введенный британской полицией, – все это не способствовало дальним поездкам в пустынные места вроде Эйн-Фешха. Даже шоссе на Тель-Авив сделалось опасным. Арабские снайперы сидели в засаде и обстреливали машины, проезжающие по узкой дороге под горой Кастель.

– Это смертельно опасно, – объяснил Габриэль дочерям. – Сейчас не стоит ездить в Тель-Авив в машине.

Так прекратились и поездки к ноне Меркаде и тии Аллегре.

Два месяца спустя после первого взрыва в здании «Palestine Post» произошел еще один взрыв. Британская армейская машина взорвалась посреди улицы Бен-Иегуда. Два дома были разрушены до основания, несколько домов осело.

Перепуганная Роза запретила Луне ходить на работу, а Рахелике и Бекки – в школу. На этот раз Габриэль был вынужден с ней согласиться, он тоже волновался за девочек. Как знать, где случится следующий взрыв, девочки будут идти по улице – и тут вдруг на них рухнет дом… Лучше пусть посидят дома несколько дней, пока ситуация не прояснится.

Луна громогласно протестовала, но в глубине души она тоже страшилась выходить на улицу в такое опасное время. Бекки панически боялась взрывов и предпочитала оставаться дома с матерью и сестрами. Но Рахелика, как только отец ушел в лавку, сестры занялись своими делами, а мать на минуту повернулась к ней спиной, выскользнула из дому. Ей было уже пятнадцать лет, и она вступила в «Хагану». Они с друзьями по гимназии изучали приемы ближнего боя, учились вязать узлы и даже обращаться с оружием.

Рахелика быстро добежала до гимназии, там в условленном месте ее уже ждали друзья. Разбившись на группы и получив распоряжения от вожатых, они побежали в район взрыва, на улицу Бен-Иегуда. Они должны были выстроиться в живую цепь и не позволять зевакам мешать эвакуации раненых – эту задачу они неоднократно отрабатывали прежде.

Роза и Габриэль ничего не знали о тайной жизни Рахелики. Единственной, кому она доверилась, была Луна. – Ты тоже должна вступить в «Хагану», – убеждала сестру Рахелика. – Мы должны прогнать англичан, чтобы у нас была своя страна.

– Говори шепотом, а то папа услышит. Ты же знаешь, что он думает о дяде Эфраиме.

– Это не одно и то же, – возразила Рахелика. – Дядя Эфраим в «Лехи», а я в «Хагане».

– Все равно это глупо! Зачем нам быть в «Хагане»? Сейчас тысячи ребят вернулись из британской армии, они ходят тут рядом, у нас под носом. Нам нужно найти себе парня, и тебе и мне, и выйти замуж.

– Чего ради – замуж? Когда я закончу учиться, то пойду служить в «Пальмах»[83], как мальчики.

– Какой еще «Пальмах», что ты вбила себе в башку! Кто тебе даст туда пойти? Пока замуж не выйдешь, не сможешь уйти из дому, так уж это в семье Эрмоза ведется. – Я хочу участвовать в борьбе, как ты этого не понимаешь?!

– Да что тут понимать! Девушки не воюют. Девушки ждут парней, которые возвращаются из британской армии, и выходят за них замуж.

– Ох, Луна, я не могу тебя слышать. Земля горит, вся история народа Израиля лежит на весах, а ты говоришь о свадьбе!

– Ай-ай-ай, какие высокие материи! Я ничего не понимаю в истории, которая лежит на весах, но я понимаю в людях. А у людей женщины – это женщины, а мужчины – это мужчины, и неважно, мирное это время или военное.

– Да ну тебя! – рассердилась Рахелика. – Все, что тебя интересует, это развлечения и наряды. Ты просто глупая девчонка.

– Я глупая, потому что люблю хорошо одеваться? Хочешь, чтоб я была таким пугалом, как ты? Чтобы одевалась как босячка? Ты выглядишь как парень, какой мужчина в тебя влюбится? Будешь носить штаны хаки и косоворотку – никого себе не найдешь!

– С тобой невозможно разговаривать! Я тебе рассказываю о своей мечте, а ты надо мной смеешься. Не буду тебе ничего рассказывать!

И Рахелика вышла из дому, хлопнув дверью.

Она была тверда в своем намерении участвовать в борьбе, хоть и побаивалась отца. И когда пришла пора выбирать между курсом подготовки юношеских бригад в «Хагане» и курсом подготовки скаутов, она выбрала скаутов. Подготовительные курсы в «Хагане» предполагали пребывание в рабочих лагерях за пределами Иерусалима; ясно же, что отец ей такое не разрешит.