— Мне уже все равно, по своей воле или нет пойдешь ты дальше, — устало проговорил Тэумар, — но ты пойдешь, ясно? Сорвешь черный мох для моего отца, а затем отправляйся на все четыре ветра…

— Это мы еще посмотрим! — выкрикнула Айна.

— Посмотрим! Садись в седло и едем!

— А если я не поеду? — спросила она с угрозой.

— Повезу тебя связанную, — ответил Тэумар, хмуро глядя на не из-под темных бровей.

Айна распрямилась, вскинула голову, презрительно взглядывая в мерцающую глубину его зеленых спокойных глаз.

— Провались ты в зыбучие пески! Никуда не пойду! Хоть убей!

— Для того ли тратил я на тебя драгоценные капли, чтобы теперь убить? — усмехнулся Тэумар, — У меня есть и другое зелье с собой. То, которым Укка сломала твою волю, помнишь? Просто напою тебя им и все — ты в моей власти! Уж на это силы у меня достанет.

Голос его был так тверд, а взгляд так холоден, что Айна поверила. Тэумар вполне мог взять с собой предательское варево, подозревая, что девушка вздумает бунтовать в пути. Он не менее подлый, чем его отец.

— Хорошо же, будь по твоему! — с ненавистью вскричала она, запрыгивая верхом, — Но никакие соглашения между нами впредь не действительны!

И пустив коня вскачь, помчалась через пробуждающийся лес настолько быстро, насколько позволяли густо растущие деревья.

Тэумар поскакал за ней. Он понимал, что Айна вполне способна объявить войну, и тогда покоя не будет ни ему, ни ей. Он понимал: девчонка испугалась, и не мог признаться даже самому себе, что напуган не меньше ее, впервые столкнувшись с тем, с чем справиться собственными силами, мастерством и отвагой у него не было возможности.

Тэумар не стал догонять безумную этелянку, достаточно было того, что он слышал треск веток под копытами ее коня. Пусть побудет одна и попробует сжечь дотла всю свою злость.

Мысль о том, что придется причинить Айне боль, чтобы заставить ее держать слово, вызывала в его душе отчаянный протест. Несмотря на все свои капризы и дерзкие насмешки, она пробуждала в душе его нежные чувства, особенно после того, как он осмелился коснуться губами ее лица.

Она была первой женщиной, с которой его связывали не любовные, а деловые отношения, но с которой приходилось быть столь близко и днем и ночью. Прежде Тэумар всегда искал уединения, даже в разгар самых страстных чувств. И Иви — тому пример. Он не мог находиться с ней постоянно, ему требовалась свобода, — то, чего Иви не желала понимать и принимать. А от Айны никуда не денешься, не развернешься, не уедешь, не бросишь ее. И подобный опыт был для Тэумара и раздражителен и интересен одновременно.

А ведь Айна наверняка стала бы его невестой, согласно традиции, если бы между Этеляной и Лянсидой продолжали держаться добрососедские отношения… Мысль об этом озарила напряженное лицо Тэумара легкой, тут же исчезнувшей улыбкой.

Оранжевые рассветные лучи плясали по верхушкам деревьев. Но свет зачинающего дня не давал ни надежды ни уверенности. Напротив, после пережитого ночью, вся эта беспечность, пронизанная радостью пробуждения, обласканная теплым ветерком, казалась Тэумару зловещей.

Треск веток под копытами замедлился и вскоре замер. За деревьями мелькнул светлый лоснящийся круп коня, на котором ехала Айна.

Неужели остановилась, дожидаясь его? Созрела для новой ссоры?

Тэумар тоже замедлился и не спеша приблизился к Айне.

За деревьями открывалось новое лесное озеро, плещущее своими волнами под золотыми солнечными лучами.

Оно выглядело точь в точь, как то, оставшееся позади, берег был таким же и даже заросли камышей зеленели точно так же, но с одним лишь отличием: в этом озере вода была более синей и совершенно чистой.

— Очень странно… — прошептала Айна, поглядев на Тэумар так, словно между ними и не случилось никакой размолвки.

— Думаю, лучше объехать его стороной! — благоразумно предложил он, которому такое сходство показалось подозрительным.

На самом же деле, он готов был поклясться, что это тоже самое озеро, только внезапно очистившееся от ряски и ила.

— Нет! Скоре всего у нас одержимость от всех приключившихся несчастий! — возразила Айна, — Я намерена выкупаться…

— Будь по твоему! — согласился Тэумар, решив, что она, возможно и права, — Только сперва надо проверить, пригодна ли эта вода!

— Как?

— Очень просто!

Тэумар спешился, подошел к озеру и погрузил руку в прозрачную синеву. Вода была столь чиста, что он видел, как снуют в ее глубине проворные серебристые рыбки.

Ничего кроме покоя и безмятежности Тэумар не ощутил. Он зачерпнул воду в ладони и сделал глоток.

Глава 37

Оставив Изенара, который по прежнему не помнил и не осмысливал себя на попечение заботливых служанок, Укка ненадолго вернулась в свой лесной дом.

В Лянсиде не было подходящих условий для того, чтобы посмотреть будущее, а колдунье непременно нужно было это сделать — ее одолевали скверные предчувствия.

Взяв из конюшни самого резвого коня, она ночью отправилась в лес и вскоре уже дышала запахом хвои, горьких мхов и болотных трав.

Привязав коня к дереву и кинув ему охапку сена, Укка вошла в свое, пустующее уже как несколько дней жилище.

В лесу еще стояло непроглядная темень, а самое благоприятное время для магии огня и воды — незадолго до рассвета. Тишина и покой священного леса вдохновляли колдунью.

Укка взяла ритуальный масляный светильник и вновь вышла наружу.

Она опустилась на коленях рядом с водным потоком, обегающим дом и произнесла заклинание. Послушный ее воле светильник, тот час вспыхнул ровным золотистым светом, словно уверяя ее, что все хорошо и предчувствия напрасны. Но Укка не поверила обманчивому спокойствию огня.

Она опустила горящий светильник в стремительный водный поток и некоторое время вглядывалась в тихое ровное свечение, трепещущие на дне ручья, бормоча себе под нос слова очень древних, почти стертых с памяти всех живущих ныне заклинаний.

И мир вокруг замер. Замедлился бег волн и трепет листьев, гонимых ветром, — само время потекло медленнее.

— Не прошлое менять прошу, не настоящее создавать, но пусть воле моей подчиниться будущее, пути которого еще не определены…

Укка набрала огневую воду в ладони и подбросила вверх. Из взметнувшихся капель тут же соткался пузырь и закачался в воздухе, мерцая нежно-голубоватым светом снаружи и пламенно красным в центре, а на тонкой радужной поверхности пузыря задвигались какие-то блики и тени.

— Покажи мне все, что я должна увидеть! — громко произнесла Укка.

Картинки стремительно начали сменять одна другую, и чем дольше вглядывалсь Укка в мелькающие видения, тем больше мрачнело ее лицо.

— Есть ли иные