твоем банковском счету. Не имеет значение сколько ты зарабатывал пару месяцев назад, имел ли титул графа или в свободное от учебы время подрабатывал няней для детишек состоятельных родителей.

Нам не помогли никакие новейшие инновационные разработки, виртуальные реальности, космические станции, ультратонкие плазменные телевизоры, электромобили и всемирная паутина, в которой абсолютно каждый проводил все свободное время. Ничто оказалось не в силах противостоять ужасающему вирусу, поражаемому каждую клеточку головного мозга. Люди оказались бессильными перед биологическим оружием, созданным своими же руками.

Человечество — странное создание.

Сначала оно придумывает тысячи способов убийств себе подобных, а затем в муках ищет и разрабатывает противоядие.

Но уже поздно. Уже чертовски поздно что-либо менять.

Мы потеряли подростковые безбашенные тусовки, запрещенные родителями. Потеряли первые свидания, первые поцелуи и тот карнавал неловкостей, именуемый первым сексом.

Мы потеряли социальные сети, где проводили огромное количество времени, сами не зная зачем и для чего. Потеряли глупые политические ток-шоу и музыкальные группы с участием смазливых мальчиков. Потеряли десятки тысяч произведений искусств: музыку, фильмы, поэзию, живопись, прозу и чертовски много чего еще. Мы потеряли дружбу, любовь, семью… все это останется жить, но лишь в воспоминаниях тех, кто успел застать времена до всеобщей эпидемии.

Все, что мы имеем сейчас — время. А если быть точнее — время безжалостно имеет нас.

Оно навсегда застыло в городских руинах, напоминая выжившим отголоски нормальной прежней жизни. Время застыло в ржавеющих на глазах автомобилях, брошенных посреди дороги с открытыми дверьми. Оно застряло на часах Биг-Бена, стрелки которых показывают шесть тридцать (мне до сих пор интересно: они остановились утром или вечером?). Время напоминает о себе в ржавеющих, испорченных пулями вывесках кафе, аптек, ресторанов, дорогих и модных бутиках (кому они теперь нужны?!) и придорожных хозяйственных магазинчиках.

Время жестоко и безжалостно подбрасывает нам воспоминания о нормальной прежней жизни, в которой каждый из нас видел какие-то изъяны. Где абсолютно каждый был недоволен невыносимым начальником, повышением цен, политической обстановкой, плохой оценкой в школе, результатами политических выборов, шумными соседями, кучей незакрытых кредитов, чрезмерно опекающей матерью и ежемесячной квитанцией за квартиру.

Ценили ли мы то, что имели? Предполагали ли мы, что лишимся всего этого? Знали ли, что потеряем всех близких, родных, свои хобби и любимых домашних питомцев, которых заботливо выхаживали, словно младенцев с первых дней жизни? Осознавали, что потеряем одну из главных потребностей человека — безопасность?..

Нет.

Мы были чертовки зависимы и зациклены на нужных только нам проблемах. Мы были эгоистами, мы были идиотами. Ведь сейчас мы не имеем ничего, кроме страха и ежесекундной борьбы за выживание.

У человечества нет будущего, пока оно по-настоящему не начнет ценить каждую жизнь, ибо каждый, исключительно каждый, имеет право ходить по этой земле.

Но не каждый в силах вовремя осознать это.

Глава 23

День пятьдесят шестой

Нам приходится убивать людей. Или, по крайней мере, ранить, чтобы выиграть время для спасения своих жизней.

Нет, и не потому, что мы этого хотим. Мы убиваем лишь тех, кто угрожает нашей безопасности, кто поднимает оружие в сторону детей. Такое себе оправдание, правда? Но такова наша суровая реальность.

Мы вернулись к законам джунглей: выживает лишь сильнейший или, как в нашем случае, наиболее приспособленный.

Люди озверели. И что-то мне подсказывает, что это звериное чутье в них тлело годами, еще задолго до эпидемии. В первые дни активности вируса люди сходили с ума. Они беспорядочно убивали всех подряд, как только брали оружие в руки, кто-то совершал самоубийство, осознавая весь масштаб бедствия, а кто-то убивал не только себя, но и свою семью, понимая, что не в силах выжить в подобных условиях.

Но в это время появились не только кровожадные зомби, вместе с ними на улицы вышли те, кто всю свою сознательную жизнь думал об убийстве и насилии. Тот, кто получает удовольствие от людских страданий, тот, кто пускает слюнки от одного только вида человеческой крови, тот, кто находит свою определённую эстетику в насилии и убийствах.

И, как показывает практика, эти нелюди самые живучие.

Их с легкостью можно распознать среди простых людей. Они всегда бродят поодиночке или в компании с мнимым напарником, который спустя несколько дней станет их очередным способом для достижения маниакального удовольствия. У них почти никогда не оказывается огнестрельного оружия, в руках либо бейсбольная бита, либо пара-тройка ножей, спрятанные в ботинках. На первый взгляд без оружия они выглядят вполне мирно, а их примерное и адекватное поведение в социуме лишь подтверждает этот факт. Именно поэтому они втираются в доверие к группам, где находится небольшое количество человек. Судя по всему, несколько дней они проводят с членами группы, вступая в доверительные отношения с приглянувшимся участником, а затем отправляются с ним на очередную продовольственную вылазку, где и совершают все те противоправные деяния, о которых в прошлой жизни осмеливались лишь мечтать.

Но есть еще один вид выживших — мародеры. Как правило, они действуют сообща, компанией из трех-четырех человек. Для них не существует морали, правил и всего того, чему учили их родители в далеком детстве. Мародеры выискивают и хладнокровно расправляются с другими группами выживших, забирая с собой все их припасы, пищу, автомобили, воду и даже оставшееся топливо.

После того, что я вижу в городе, волей-неволей начинаю думать, какие монстры страшнее — музы или сами люди? Почему группы выживших так агрессивно настроены друг против друга? Почему музы умирают лишь тогда, когда погибает их мозг? Почему корпорация зла изо дня в день вылавливает людей для принудительного «оздоровления»? Почему мы вынуждены опасаться и тех и других?

Чья это война, и почему мы в ней проигрываем?

Почему?..

* * *

— Вот… вот так, — мягко проговаривает Вики, увлеченная процессом стрижки. В ее руках орудуют обыкновенные канцелярские ножницы и небольшая желтая расческа с мелкими зубчиками. — Еще совсем немного.

Сегодня утром она любезно предложила подстричь мои наспех обрубленные концы волос. А я любезно согласилась. Поэтому прямо сейчас перед моим взором находится пелена волос цвета шоколада, а Вики продолжает колдовать над моей обновленной стрижкой.

Мы находимся в поселке Тонли чуть больше месяца. Время пролетает незаметно.

И мы еще ни разу не разочаровались в его жителях. Иногда Скотт будто бы сходит с ума и ни с того ни с сего набрасывается на