мир он будет охранять, защищать, оберегать, заботиться, и, может быть, любить.

Владимир развернул ее к себе лицом. Дышать она не умеет, думать не умеет, говорить не умеет. Она попыталась устранить следы слез на лице, зная, что это не возможно, глаза красные, нос распух, красавица неописуемая. Не накрашенная, а отражение в зеркале предупреждало – накрасься. Она попыталась высвободить руки. В одной она держала стакан с водой, второй стала вытирать слезы. Владимир помог и со стаканом и со слезами. Он поставил стакан на перила, вытер ей лицо и прошептал:

– Я тебя не отпущу.

Притянул к себе и поцеловал.

Целовал он ее второй раз, но первый раз нужно было забыть и не вспоминать как позор. Сейчас он не станет извиняться. Он не опозорится. Он искренне ее целует. С желанием.

С огромным желанием.

Лика на секунду опешила (всего лишь на секунду, а может и меньше – долю секунды, он не мог контролировать время) и ответила ему поцелуем, медленно, нежно повела руками от груди, передвигаясь к спину, обняла его и провела ладонью по позвоночнику, спустилась к пояснице, погладила ее и поднялась к шее.

Он застонал и последовал ее примеру – погладил по спине и перебрался к груди. Его манила эта женщина, он мечтал о ней. Все мысли только о ней, голова забита только ею, он мечтал о ней. Мечта родилась из образа, стояла у него перед глазами, как воздушное видение, но такое тяжелое, что избавиться от него не было возможности. Разве можно избавиться от мечты?

Мысли о ней плавно перетекали в желания, становились осязаемы и чувствительны. Течение переносило их из головы в горло и голос становился хриплым, потом спускались в грудь, заполняли там каждую клеточку легких, дышать приходилось часто, чтоб не задохнуться. Сердце увеличивалось в десять, а может и в сто раз, и готово было выскочить из груди, билось об ребра, приходилось освобождать ему место, глубокими вдохами. Когда в груди было все заполнено, мысли, наперегонки с мечтой спускались ниже в живот и еще ниже и заполоняли там все пространство. И опять дышать приходилось часто, сердце вырывалось, голоса нет.

А откроешь глаза и ничего не видишь – только женщина в тумане неги. Она причина этого тумана. Она причина всех волнений в его теле. Она сладкая причина его переживаний, мужских желаний и изменений.

А она хочет уйти. Нет! Он не отпустит ее. Он не сможет без нее. Он разучится жить.

Он крепче прижал ее к себе. Она застонала, он отпустил хватку, отстранился и взглянул, удивляясь, что туман до сих пор не рассеялся. Она свободная от его поцелуя, чуть запрокинула голову, приоткрыла глаза, и медленно их закрыла. Он опять прильнул к ней, стал спускаться своими поцелуями по шее, к ключице. Отодвинул тонкую ткань блузки, оголил плечо, поцеловал. Она застонала.

Может он торопится?

Он взглянул ей в глаза, она не открывала их. Она наслаждается, желает, разрешает. Он не торопится. Нет, если бы он торопился, то уже бы все случилось. То, чего он так долго и страстно желает. Он не торопится, он наслаждается сам и дает ей насладиться.

Он вернулся к плечу – губами и мыслями, и мечтами, и желаниями. Бретелька бюстгальтера скрывала многое, как препятствие для мечты. Как такая тоненькая часть одежды может быть для него препятствием? Нет, для него нет препятствия. Он просунул ладонь под бретельку, и, гладя нежную кожу, стянул ее с плеча. Теперь он смотрел, каждый сантиметр тела, манил, он покрывал их поцелуями. Все, что открылось его взгляду, не могло быть спрятано под тонкой тканью бюстгальтера.

Он не стал торопиться, прижал Лику к себе и поцеловал в губы. Она отвечала, быстро и страстно. Он понимал, что ее нужно придерживать, еще немного и она упадет. Ослабнет и упадет. Кажется, она уже не стоит на ногах, но это не проблема, он готов носить ее на руках. Ему не тяжело, ни физически, ни морально. Главное, чтоб она желала этого.

Он чувствует, она желает.

Он одной рукой приподнял ее, другой прижал к себе, так, чтоб она почувствовала каждую клеточку, каждую мышцу его тела.

Она почувствовала. Застонала.

А может он опять торопится? Да он торопится. Он хочет торопиться. Он хочет, чтоб наступило продолжение. Он не может уже терпеть.

Вот теперь пора перестать сомневаться, пора торопиться. Можно торопиться.

Он, наконец, расстегнул бюстгальтер, наконец, освободил ее грудь из этого ненужного одеяния и, поцелуями спустился к груди.

Продолжение! Нужно продолжить. Только не здесь. Не на террасе. Он подхватил ее на руки и внес в дом. Шел практически по памяти. Ничего не видно. Туман. Нега. Что происходит вокруг? Неизвестно. Только Лика на руках.

Он не стал подниматься на второй этаж – долго и высоко. Владимир легко и быстро преодолел расстояние до дивана.

На столике возле дивана звонил телефон. Сейчас он накроет его всеми вещами, снятыми с себя и Лики, чтоб не слышать и не отвлекаться на бессмысленные, ненужные телефонные разговоры.

Он не мог уже терпеть, но он слышал только стон. Стон и телефонный звонок.

Да что ж это такое?! Владимир не понимал, почему и для чего он нужен, кто придумал этот аппарат, для того, чтоб отвлекать? Он махнул на него рукой, помотал головой и хрипло спросил:

– Не будем подходить?

– А если что-то важное? – тихо спросила Лика.

Телефон настойчиво звонил и звонил.

– Вот если это не важно, я его отключу, выкину, утоплю – грозился Владимир.

Лика чувственным взглядом проводила его. Не таясь, она наблюдала, как он пошел казнить телефон. С каждым своим движением, он нравился ей все больше. Его голая спина играла мышцами, восхищала.

Он прошлепал к столу, где лежал телефон и ответил. По ходу его разговора, Лика понимала, что топить, выкидывать и казнить телефон Владимир не будет. Звонок оказался очень важен, но никто не ожидал, что настолько, что перевернет, развернет и опрокинет их жизнь.

***

Капитан Смирнов звонил с безотказным и безотлагательным требованием: приехать в полицейский участок.

– Хорошо. Мы скоро приедем – пообещал Владимир и отключил телефон.

Лика застегнула блузку на груди, так и не найдя бюстгальтер, морока какая-то с нижним бельем. Владимир постоял в задумчивости всего секунду, вернулся на диван, отыскал футболку, ему было неловко, оставаться с голым торсом в серьезной ситуации. Вещи-то он нашел, а вот слова не мог.

– Мы едем в полицию? – спросила она, зная ответ.

– Да. Нужно опознать мужа.

– Кого? –