не меньше часа, когда она повалила меня на спину и начала сосать. Потребовалось некоторое усилие, чтобы привести меня в состояние эрекции, но она сделала это, а затем села на меня и стала медленно заниматься любовью, двигаясь вверх и вниз по моему стволу, вжимаясь в меня, когда я был полностью в ней. Она испытала два оргазма, прежде чем я выпустил в нее небольшое количество спермы.

Следующий час мы провели в поцелуях, ласках, облизывании и сосании. Я использовал свой язык, чтобы довести ее до очередного оргазма, пока она сосала мне. Я снова стал твердым, и мы занялись медленной страстной любовью в последний раз за ночь. Мы упали и уснули около 4:30 утра.

Я проснулся около 11:00 утра и был очень удивлен тем, как поздно было уже. Конечно, я не спал почти 24 часа к тому моменту как мы закончили заниматься любовью, и это был один из самых изнурительных сеансов любви один на один, которые у меня когда-либо были. Я пошел в душ, а затем вернулся, чтобы одеться, пока Пия принимала душ. Она вернулась, оделась, и мы пошли наверх, чтобы приготовить обед.

Следующие два дня мы провели в разговорах и занятиях любовью, делая перерывы только для того, чтобы поесть с семьей и совершить короткую прогулку по падающему снегу. В четверг после медленного, сладкого занятия любовью утром я проводил Пию на поезд, чтобы отправить ее домой. Я сказал ей, что приеду в конце месяца, поцеловал ее и смотрел, как она садится в поезд, который увозит ее на юг.

Я буду скучать по ней, пока не смогу увидеть ее снова.

Книга 3 - Пия. Глава 21: Школа, коньки и лыжи

Январь 1980, Ховос/Гётеборг, Швеция

После того как Пия вернулась в Хельсингборг, я вернулся к своему обычному распорядку дня. В пятницу Андерс по дороге на работу подбросил меня на каток. Йоханны, Микаэля и Кат там не было, поэтому я катался по кругу и практиковался в том, чему меня научила Йоханна. Оке подошел, когда я закончил, и сказал мне, что, по его мнению, я действительно стал лучше, и предложил мне подумать о том, чтобы приходить в то время, когда каток был зарезервирован для «неорганизованного» хоккея, когда любой пришедший мог играть. Я сказал, что действительно подумаю об этом.

В субботу я снова был на катке с Софией, Петрой и Томашем. Мы как обычно хорошо провели время и Томаш пригласил меня на вечеринку, которую он устраивает через несколько недель. Я сказал ему, что с удовольствием пойду, если только София будет приглашена. Большинству друзей Томаша будет тринадцать или около того, а мне хотелось иметь кого-то моего возраста, с кем можно было бы потусоваться, хотя я подозревал, что Петра будет рядом. Он сразу же согласился. В воскресенье мы с Софией провели вместе вторую половину дня.

В понедельник утром я был в школе и полностью вернулся к своей обычной рутине. В понедельник Кат, Микаэль и Йоханна были на катке и в конце тренировки Кат попросила меня прокатиться с ней один раз вокруг катка. Я сказал, что готов попробовать, и в итоге мы почти все время смеялись, потому что у меня почти не получалось кататься синхронно с ней. К счастью, я не споткнулся и не упал, но это было очень близко.

«Кат, — сказал я, — извини, но это совершенно не для меня. Микаэль скоро вернется на коньки и ты должна быть с ним!».

«Но мне нравилось, когда ты обнимал меня!» — запротестовала она, почти хныча, но, как мне показалось, без своей обычной кокетливой игривости.

«Уверен, что нравилось», — сказал я с широкой ухмылкой, решив, что, вероятно, я вложил в ее слова больше, чем было на самом деле. «Но это не делает меня хорошим фигуристом! Микаэль был прав — по сравнению с ним, я просто бревно. И я скорее пловец, чем конькобежец».

«О, я не знаю, — сказала Йоханна, — у тебя очень сильные ноги, которые, я думаю, могли бы сделать тебя лучшим конькобежцем, чем пловцом, если бы ты приложил усилия. Но ты прав, ты не фигурист и уж точно НЕ танцор на льду![114]».

Я отмахнулся от ее замечания: «Вообще-то я не очень люблю спорт. Я плаваю для тренировки. У меня дома есть бассейн, но здесь у меня не было достаточно большого бассейна, чтобы плавать круги каждый день, поэтому я начала бегать трусцой. Когда стало холодно, я начал кататься на коньках. Когда потеплеет, я, наверное, снова буду бегать».

«Значит, ты перестанешь приходить на каток весной?» — спросила Кат с явной ноткой разочарования в голосе.

«Для тебя, — сказал я с дружелюбной улыбкой, — я могу изменить свои планы!»

Микаэль застонал, а Йоханна только улыбнулась. На самом деле это была неплохая идея, по крайней мере, пока не закончится школа. Но как только школа закончится, я все равно буду занят — несколько дней в Стокгольме, неделя в Абиско и последняя ночь в Хельсингборге — и все это примерно в течение месяца.

«Стив, ты придешь на мой день рождения в конце февраля?» — спросила Кат.

«Конечно! Только дай мне знать подробности».

Я сообщил Йоханне о своей поездке в Австрию, и она сказала, что практики все равно не будет, потому что и Микаэль, и Кат будут на своих весенних каникулах.

Вторник был еще одним обычным днем, хотя в тот вечер у Торбьёрна Элизабет снова была в настроении глупо шутить. Она дразнила меня при каждом удобном случае, высмеивая все, что я говорил или делал. Я начал дразнить ее в ответ и мы оба смеялись.

«Когда же вы, наконец, догадаетесь?» — спросил Торбьорн.

«О чем догадаемся?» — спросил я.

«Что вы оба хотите трахнуть друг друга, но по какой-то причине боитесь сказать об этом!»

Я остановился, чтобы обдумать его слова. Был ли он прав? Я не знал, о чем думала Элизабет, но когда я подумал о том, что он только что сказал, я пришел к выводу, что он был прав. Она была симпатичной, веселой, умной и мы отлично ладили. Я также знал, что у нее нет парня.

«Торбьорн, ты плохой. Оставь их в покое!» — приказала Сесилия.

Он только усмехнулся.

В течение следующего часа мы почти не дразнились, а просто слушали музыку, пили чай и болтали о всяких обыденных вещах. Когда