эпизоду с Боженой с самого начала. Потом, все по эпизоду Зольниковых. Кратко, по делу, с обличающими фактами, которые можно доказать.

- Слово дай, слово офицера, что доставишь меня в Москву! Живым и невредимым!

- Даю слово.

- Я - Алишер Омарович Мансуров... В трезвом уме... Хочу дать признательные показания...

Сорок минут мы пишем признания ублюдка. Я снимаю только лицо, стараясь, чтобы его поза и лишние детали не попали в кадр.

Сердце моё стучит от боли, и хочется с ноги разъебать ему морду.

Но сцепив зубы, я дышу глубоко и не перебиваю.

Батарейка садится.

- Все доступы-пароли мне от своих информационных бомб, которыми шантажируешь верхушку. Принцип и время их “детонации”. Быстро.

Отдаю ему телефон. Вбивает трясущимися пальцами.

Похуй мне на те взрывы... Но отдам Зольниковой, может, ей надо. Пригодится во внутренних расследованиях.

Отдает телефон. Сохраняю все.

Где-то вдали слышится рёв медведя.

Ольга закидывает угли снегом.

- Всё!... - нервно дёргается он. - Все, теперь ты можешь меня засадить на пожизненное. Отцепи меня отсюда.

- Пойдем, Ольга, - поднимаюсь я.

- Эй! Ершов! Ты слово офицера давал...

- Ты опять со мной как с человеком разговариваешь, - прикуриваю сигарету. - А я же предупредил... ты - с равными здесь. Такими же хищниками.

- Ты слово давал! Ты не человек чести, Гордей?!

- Человек я с людьми.

- Так и я человек, Гордей! Обо всем же можно договориться!

- Ты моей девочке слово давал, что если она хорошо танцевать будет, вернёшь её отцу. Сдержал слово? Какой же ты после этого человек?

- Сука... Сука! Тварь! - сдают у него нервы.

Дёргает ствол. Руку. Ерзает, упираясь ногами и совершенно бессмысленно суетится в панике.

- Грызи руку, майор, грызи... Ещё успеешь, может.

- Нахера ты это писал тогда?!

- Пусть будет, вдруг ты живучий. Мы же тебе шанс оставляем. Медведь же редко жрет сразу. Он тебя порвет и гнить оставит. А сам зайцев тухлых сожрёт. И будет тут кругами ходить, пока ты не "приготовишься" должным образом. Поэтому, шанс выжить и сбежать у тебя есть. Видишь, какие мы добрые звери? Почти как ты...

- Ершов! Я не был с ней жесток никогда, слышишь?

- Ахах... - закрываю глаза, пытаясь сдержаться и не убить его прямо сейчас. - Так и я милосерден...

- Уходим, уходим! - тащит меня Ольга.

Молча идём.

- Ольга! У меня есть другое предложение! - орет нам в след. - Ершов! Вернись! Мне есть что продать тебе!

- "Ничего на свете лучше не-е-ету, чем бродить друзьям по белу све-е-ету!" - поет Ольга.

Рассматриваю подснежники. Они такие же белые, хрупкие и изящные, какой Божена была на сцене.

Присаживаюсь...

Слушая издали вопли Алишера, делаю несколько фоток цветов. Отправляю Божене.

"С тобой правда все в порядке?" - пишет она.

"Лучше, только рядом с тобой".

"А что вы делаете там, у Ольги?"

"Помнишь, ты говорила, что хотела бы привязать хищника, сидеть рядом и чувствовать себя в безопасности? Мы привязали. Навсегда. Ты можешь больше ни о чем не переживать и чувствовать себя в безопасности".

Отправляю.

"Спасибо... "

- Все, сдохла батарейка, - отдаю Ольге.

- Придем, генератор врубим, подзарядим.

Разворачивается к реке. Опирает винтовку на раздвоенный ствол, смотрит в прицел. Мягко взводит...

- Хочешь испортить ему всё веселье?

- Нет. Страдание очищает... Негоже такую грязную тварь к Богу отправлять. Но медведя-людоеда я отпустить не могу.

Ждёт минут десять. Периодически разминая пальцы и встряхивая кисть.

Выстрел.

- Всё...

Эпилог

Божена

Саундтрек:ЕленаВаенга-Тайга

- Вот прямо здесь и высадить? - озадаченно оглядывается пожилой таксист. - Посреди тайги?

Киваю ему с улыбкой.

Он читает вывеску на воротах. "Нервно-психиатрический пансионат". Ворота закрыты и опечатаны.

- Здесь же нет никого. Даже телефон не ловит.

- Не волнуйтесь. Меня встретят, - шепчу я.

- Кто? Волки?

Надеюсь, что один волк - точно! Варг бродит где-то рядом...

- Как же я тебя тут оставлю одну, дочка?

- Вон... - показываю рукой в лобовое. - Это за мной.

Там Ольга с подросшими щенками.

- А ну, другое дело, - успокаивается он.

Выхожу из машины, надеваю рюкзак на плечи.

Молча обнимаемся с Ольгой.

Собаки, виляя хвостами, обнюхивают.

Присаживаюсь на корточки, тискаю по очереди задорные радостные морды.

- Ну как ты? - отстраняясь, разглядывает меня Ольга.

Киваю.

- Хорошо, - шевелю губами.

- Когда петь начнёшь?

Пожимаю плечами.

- Тебе очень к лицу улыбка.

Смущённо растрепываю волосы. Виски и затылок мой бриты, а шапка из пышных кудрей убрала из моего образа "драму", добавив лёгкости. Мне нравится...

Я учусь наслаждаться всем. Новыми вкусами, новой музыкой, новыми образами. И я готова учиться наслаждаться собственным телом... Оно немного округлились и стало более женственным. Но вместе с этим упал болевой порог и выносливость. И ладно... Что мне "выносить"?

Координация и самоощущения мои тоже поменялись. "Каркас", что рос и креп на мне вместе с каждой тренировкой начал ослабляться.

После операции, мой голосовой покой затянулся. Сначала вынужденно, так как был показан, а потом... Стало нервно. Мне сказали, что мой голос, вероятно изменится. Так как была травма связок и повреждение нерва. При повторной операции, мне провели и реконструкцию связок. На первой операции было сделано неправильно, и вероятно, не специалистом.

И я молчу...