Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но одной личной убедительности, которую отмечали современники, было бы недостаточно, чтобы так много сделать, находясь в таких ограниченных рамках. Скрупулезность, спокойствие, личное мужество, объективность суждений и холодная голова – всему этому у нас имеется достаточно свидетельств, но и этого тоже было бы мало. Оставалось еще его упорство – фамильное качество, которое в семье шутливо называли «упрямство Нассау», вот что нужно иметь в виду. Он мог добиваться своего с добродушной настойчивой решимостью, изматывавшей оппонентов. Но иногда в кризисные моменты случались вспышки возмущения, и Вильгельм позволял себе гневные слова или язвительные замечания, которые действовали особенно эффективно, потому что были так редки. В последнее десятилетие его жизни этой силе духа сопутствовала невероятная физическая энергия – возможно, следствие неустанной заботы Шарлотты о его здоровье. Его разум и тело пребывали в непрерывной активности. Вильгельм был везде и следил за всем. Финансы и фортификации, затруднения в торговле, конституционные проблемы, права городов, отправление правосудия, внешняя политика или стратегия очередной военной кампании – он вникал во все, выслушивал советы, держал в памяти множество фактов и был готов давать ответы. «Его превосходительство, слава богу, чувствует себя хорошо, – писал один из друзей Вильгельма его родственникам в Дилленбург, – но он с утра до вечера так усердно трудится, так занят государственными делами и всевозможными другими проблемами, что ему некогда даже вздохнуть».
Моральное и политическое влияние Вильгельма росло с каждым месяцем, но его военная сила по-прежнему уступала силе его врагов. Рекесенс после провала переговоров исполнился решимости отыграть на поле боя то, что потерял годом раньше. В 1574 году он атаковал Лейден, желая расколоть Голландию надвое; в 1575-м он спланировал более сложную кампанию, имевшую туже цель. Усилив свой флот кораблями, наконец пришедшими из Испании в достаточном количестве, чтобы противостоять силам морских гёзов, Рекесенс решил выбить войска Вильгельма с их морских баз на островах Зеландии, заставить их выйти на материк и там, отрезав их от помощи, разгромить окончательно. Все лето он неспешно, терпеливо и тщательно собирал свои корабли и своих людей в районе Толена – прямо напротив острова Дёйвеланд, который контролировал Вильгельм. Как и Вильгельм, он тоже выучил урок Лейдена. Теперь он был далек от того, чтобы недооценивать своего противника, а его солдаты больше не боялись воды. В ночь на 29 сентября 1575 года его авангард пошел в атаку. Остальные войска должны были последовать за ним на кораблях, но, поскольку корабли могли двигаться только днем и были уязвимы для флота морских гёзов и пушек с Дёйвеланда, авангард выступил ночью при низком приливе пешим ходом по шею в соленой воде и по колено в вязкой тине. Солдаты шли по четверо в ряд. На рассвете они ступили на землю Дёйвеланда, и, хотя порох в их ружьях намок, они взяли голландскую крепость штурмом с одними пиками и мечами. На следующий день они перешли вброд еще один пролив и заняли более крупный остров Схаувен, отбросив голландцев к рыболовецкому порту Зирикзее и дальше.
Это была серьезная потеря, но в данный момент ничего нельзя было сделать, чтобы вернуть ее, хотя Бюссо надеялся весной освободить Зирикзее с моря. Для Вильгельма главная проблема заключалась в том, чтобы поддержать в народе и особенно в Штатах уверенность в своем деле, на которое было потрачено так много труда, жизней и денег, поскольку в этом году он не мог предъявить им никаких чудес и побед. Он поспешно увез жену из ставшего теперь небезопасным Дордрехта и снова перенес свою штаб-квартиру в Роттердам. Наступила тревожная зима, и Вильгельм, реорганизовав свою оборону, удвоил усилия по поиску союзников за рубежом.
Его основной целью оставалось обеспечить себе помощь Франции, и он действительно уже почти составил план, согласно которому Нидерланды должны были перейти под покровительство младшего сына Екатерины Медичи герцога Анжуйского. Это означало бы решительный шаг и отказ хранить даже теоретическую верность королю Испании, от которой Вильгельм до сих пор не отказывался. Но династически это не было бы чем-то возмутительным, поскольку младшая ветвь Валуа изначально правила Нидерландами, пока она не закончилась герцогиней Марией, которая отдала свою руку и наследство принцу Габсбургу. Так что появление через сто лет нового герцога Валуа стало бы просто возвращением старой династии. Современному человеку все это может показаться надуманным, но это выглядело вполне конкретно и понятно в шестнадцатом веке, когда династическое и божественное право имело реальный смысл.
Тем временем во Франции королева-мать постепенно теряла влияние на короля, обладавшего более сильным характером, чем его предшественники. Генрих III – фанатичный суеверный католик, склонный поощрять различные формы умерщвления плоти, извращенный сексуально и привыкший потакать своим желаниям, третий из четырех невротиков – сыновей Екатерины Медичи, на котором суждено было закончиться династии Валуа, – вступил на престол в 1574 году. Он был любимцем матери, и не без причины, поскольку отличался умом и чувствительностью, а черты его бледного лица, чем-то напоминавшего лицо старой девы, приятно контрастировали с пустыми лицами его старших братьев. Религия была для него делом сугубо личным, но по политическим причинам он втайне был готов поддержать любых мятежников, выступавших против короля Испании, и в то же время одним ударом устранить опасность союза Вильгельма с партией гугенотов, дать безопасный выход воинственным стремлениям своих подданных-протестантов и, возможно, избавиться