* * *

Андрей же Степанович посчитал, что к этому процессу надо подойти более деликатно, а не хвататься за что попало. Как раз намечался банкет в Управлении по поводу выгодной продажи части заводского оборудования каким-то развивающимся странам. Андрей Степанович пришёл туда с женой Ириной Николаевной. И увидел он там красавицу Снежану, секретаршу какой-то управленческой шишки. Решил, что это как раз его случай. Сначала танцевал с женой, а надо сказать, что они классно танцевали, потому что в молодости ходили в школу танцев. Все-то дёргались-дрыгались, как бог на душу положит, а они отплясывали, можно сказать, профессионально. Под конец банкета Андрей Степанович осмелел от шампанского и пригласил эту самую Снежану на танго, а Ирина Николаевна сидела и любовалась, как они красиво танцуют. Так он с ней и познакомился.

Они сразу поняли друг друга. Вскоре его командировали в Сибирь на неделю. Это Снежана добилась, потому что туда же ехал её начальник, ну и она сама, разумеется. И завязался там у них роман, причём не шуточный, а самый что ни на есть современный, со всеми его грубыми атрибутами. Не такой, как в годы юности Андрея Степановича, когда многие вещи в отношениях влюблённых были недопустимы. Поддался-таки и этот кремень идеям сексуальной революции и свободы нравов. Решил довольствоваться связью с женщиной, как было написано в одном номере «Секс-артели», не требовавшей от мужчины большего. Но тут он ошибся. Не такой была Снежана, чтобы не требовать этого самого «большего» от мужей-предателей.

Короче говоря, дошло всё до Ирины Николаевны. Но она не поверила, так как знала мужа насквозь, и думала, что он скорее умрёт, чем предаст её с какой-то вертлявой девчонкой. Но эта девчонка, в смысле Снежана, сама ей всё рассказала. Вот так просто пришла к ним домой, повисла на шее Андрея Степановича и рассказала его жене весь их роман в подробностях. Оказалось, что она не собирается стать какой-то безликой самкой в открывшемся списке мужских побед какого-то домашнего тихони, а требует к себе дальнейшего внимания и даже… уважения! Ещё выяснилось, что Ирина Николаевна тоже не готова к роли бессловесной жены реального мачо, что будет безропотно терпеть его похождения, которые он вынужден периодически совершать, как и положено настоящему мужчине. Если он, конечно, настоящий мужчина, чёрт возьми! Так говорили в старинных американских фильмах о ковбоях.

Никто не знает, что там дальше было, но Ирина Николаевна в тот же день ушла от мужа. Ей хватило на это решительности, хотя была она женщиной очень ранимой. Сняла где-то небольшую квартирку и даже уволилась с Завода, где ей было больно встретить своего Андрюшу.

– Нет, ну как он мог? – плакала она. – Он же знает, что у меня никого на свете нет ближе его.

– А вот это плохо, когда никого нет, – учила её жизни Альбина Павловна. – Не зря в продвинутой прессе типа «Эра Эро» пишут, что у уважающей себя бабы должна быть дюжина мужиков. Мужики таких баб, оказывается, очень уважают.

– Мы же всю жизнь вместе были, – не слушала её Ирина Николаевна. – И в отпуск, и на работу, и ни разу даже не поссорились. Как я теперь без него? Видимо, всё у нас было слишком хорошо, чтобы продолжаться вечно.

Она в самом деле не знала, что делать. Она не читала литературу, где учат, как удержать тех, кто тебе изменил: хвостом вильни туда-сюда, да задницу сострой в этакую фигуру, чтобы вернуть любой ценой мужа-предателя. Их дети по-разному оценили эту ситуацию. Старший сын уже жил отдельно от родителей, работал на Заводе инженером и, как говорили, был сам «насчёт клубнички не дурак», поэтому с пониманием отнёсся к забавам отца. Дочь была ещё школьницей и, естественно, приняла сторону матери, а вот младший сын-студент, что называется, затаился.

Остался Андрей Степанович один в трёхкомнатной квартире. Но одиночество это длилось недолго, потому что Снежана стала его осаждать, заявляя, что она не какая-нибудь дешёвая лярва, а очень даже честная девушка, и что он теперь должен на ней жениться. Андрей же Степанович хотел всё вернуть на круги своя, сказав жене, что это было простым увлечением, страстью, охватившей его вопреки всем разумным доводам.

– Но как же так можно? – недоумевала она. – У нас же семья! Я никогда не думала, что ты так поступишь. И как такие близкие отношения могут быть «простым увлечением»? Ведь это же женщина, она живая, представь себе, у неё к тебе чувства…

– Я не понимаю, почему ты не можешь меня простить? – недоумевал он. – Женщины и не такое прощают, а мы с тобой столько лет вместе, и ты из-за какого-то пустяка расстаёшься со мной.

– Я тебя прощаю, но не вернусь. Тем более у тебя уже другая женщина, а не пустяк.

– Да я её прогоню в два счёта! Хочешь?

– Нет. Она всё равно тебя в покое не оставит.

И стало Андрею Степановичу как-то безразлично всё. Точнее, перестал он понимать жизнь с её изменчивостью и противоречиями. В газетах пишут про покладистых давалок без претензий, а в жизни они хотят замуж, как все обычные бабы-дуры, хотят определённости в отношениях, чтобы защитить себя от нападок жестокого консервативного общества, которое ещё не полностью позволило ввергнуть себя в оргию. Он бодрился, но всё же испытывал колоссальный стресс психики и здоровья, когда взрослый человек резко меняет свою жизнь, обстановку вокруг. Больше всего он страдал, что надломились его отношения с младшими детьми, которые сопереживали матери.

– Ну, Невский, ты силён! – завидовали некоторые коллеги. – Такую кралю себе оторвал.

– Видимо, в юности был слишком рассудительным, вот ближе к старости и пустился во все тяжкие, – говорили другие. – Или только казался правильным, не хотел им быть, но приходилось из-под палки.

– Дурак ты, Степаныч! – откровенно сказал ему директор Завода, с которым они были закадычными друзьями. – На кой чёрт тебе это надо? Зачем тебе, деду, разыгрывать из себя молодого человека? Держался бы своего возраста. Ирина твоя – такая прекрасная женщина, и хозяйка отменная, и мать замечательная. Да эта Снежанка и в подмётки ей не годится: цепкая и наглая шмара! Её уже столько мужиков в Управлении перелапало, что пробы негде ставить!

– Так это нормально, когда женщина ведёт такую активную жизнь! – заступался за свой «левак» Андрей Степанович. – Вот и в «Секоклизме» пишут…

– Да это всё для дураков пишут, которые сами не знают, чего от жизни хотят! Нынче каждый урод возводит свою дурость в теорию и других учит. Всегда легче обработать одного журналиста, чем сотню-другую домохозяек и миллион пролетариев. Один фильм снимут, а сходят с ума миллионы. Один статью напишет, а миллион прочитает и сочтёт это нормой. А от нормы одной группы это становится нормой всей страны. Банальная схема компостирования мозгов по схеме «говорит один, а слушают миллионы». Очень удачный путь воздействия. И эти миллионы собрались с определённой целью – уж не историю чистой любви они собрались услышать, взяв в руки такое похабное издание. Один заразный заражает гнилой философией сотню тех, у кого нет иммунитета. Не даром говорят, что иммунодефицит – чума двадцатого века. Так раньше делали на митингах, куда люди шли, чтобы услышать, что они хотят услышать, что уже и так записано в сознании.