Как бы там ни было, сейчас первоочередной задачейкомпаньонов было выбраться из подвала.

Впрочем, это было не слишком сложно: Лолина машина проломиласвод и стену, и сейчас сквозь образовавшийся пролом смутно виднелось тусклосветящееся ночное небо.

Леня полез вверх по груде камней и глины, образовавшейся наместе обрушенной стены. Лола последовала за ним, бросив напоследок грустныйвзгляд на свою обожаемую машину. Она была в таком виде, что о ремонте можнобыло забыть. Лола даже всхлипнула от расстройства.

— Что ты там пыхтишь? — спросил Маркиз,оглянувшись на свою боевую подругу.

— Сам ты пыхтишь! — обиделась Лола. — Тычерствый, равнодушный человек, как все мужчины! Я потеряла, можно сказать,друга… или подругу… а тебе нет до этого никакого дела!

— Это о ком ты? Неужели ты поссорилась со своимкосметологом Розой Тиграновной?

— Типун тебе на язык! Я о своей машине! Я была к нейочень привязана!

Маркиз почувствовал угрызения совести: как-никак это онвтянул Лолу в историю со старухиными дневниками, значит, на нем лежит вина запогубленную машину…

— Не переживай, Лолка! Я куплю тебе новую, какую захочешь…

— Легко говорить! Я была привязана именно к этоймашине… разве можно заменить старого друга новым? Допустим, если бы ты потерялАскольда… или я потеряла Пу И…

Она на мгновение замолчала, потрясенная такой ужаснойперспективой, но после небольшой паузы с живейшим интересом спросила:

— А купишь мне двухместную спортивную «БМВ» соткидывающимся верхом?

— Зачем тебе откидывающийся верх в нашемклимате? — проворчал Маркиз, взобравшись на самый верх каменной осыпи.

Отсюда можно было дотянуться до проломленного каменногосвода, а там уже совсем близко была поверхность земли. Леня привстал нацыпочки, потянулся к каменной арке… но щебень под ним заскользил, и он, какгорнолыжник или сноубордист, плавно съехал на другую сторону осыпи и сноваоказался в подвале, правда, в другой его части.

— Ленька, ты куда делся? — раздался у него надголовой голос Лолы.

Он не успел ответить, потому что сверху на него посыпаласьземля, мелкая щебенка, и в облаке пыли к нему съехала сама Лола.

— Рекордное время в скоростном спуске показаласпортсменка Чижова, Российская Федерация! — прокомментировал Леняэффектное появление своей боевой подруги.

— Ну вот, — проворчала Лола, отряхиваясь, —придется начинать все сначала… а счастье было так близко! Кстати, о счастье…что ты там сказал насчет откидывающегося верха в нашем климате? Как всегда,пытаешься отмазаться? Нет уж, обещал любую машину…

— Тсс! — Леня сделал страшное лицо и прижал палецк губам.

— Да что я тебя, не знаю… — продолжалаЛола. — Пытаешься отвлечь мое внимание…

Леня показал ей кулак, и она поняла, что он не шутит.

Теперь и сама она, прислушавшись, расслышала раздающиесягде-то рядом приглушенные голоса.

Леня поправил съехавшие на лоб ночные очки и огляделся.

Они находились примерно в таком же подвале, как тот, вкотором Маркиз был заперт полчаса назад. Единственным отличием этого подвала отпервого было то, что в дальнем его углу на высоте чуть больше человеческогороста имелось квадратное отверстие. Из этого отверстия пробивался слабыйнеровный свет, и оттуда же доносились те самые голоса, которые заставили Ленюнасторожиться.

Один голос был холодным и сухим, как сброшенная змеинаякожа. Он мог с одинаковым успехом принадлежать и мужчине, и женщине, а скореевсего бездушному автомату. Причем не безобидному автомату для продажи кофе илижевательной резинки, а, скажем, автомату Калашникова, если бы тот вдругзаговорил.

Зато второй голос Леня узнал с легкостью: это был голос егопожилой и весьма подозрительной заказчицы, представившейся ему как СаломеяЛеонардовна Задунайская…

— Интересненько!.. — проговорил Леня и, подкатив кстене большой круглый камень, вскарабкался на него, чтобы заглянуть в слуховоеотверстие.

Заглянув в него, он увидел еще одно подвальное помещение,значительно больше первых двух. По стенам этого подвала располагались массивныедеревянные стеллажи, на которых были в несколько рядов разложены потемневшие отвремени дубовые бочки.

Посредине подвала, на невысоком каменном возвышении, стоялагорящая свеча, едва озарявшая помещение тусклым колеблющимся светом.

И по разные стороны от этой свечи стояли две женщины.

Одна — Саломея Леонардовна, она же Софья Закоркина, другая —невзрачная, худощавая особа, известная Лоле в театре под именем Лены Потехиной.

Саломея Леонардовна держала в руке пистолет. Ее собеседницана первый взгляд была безоружна, но Леня не обманывался на ее счет: твердая,свободная стойка, цепкий взгляд и точные, экономные движения говорили о том,что эта женщина сама является оружием, причем оружием безотказным и смертельноопасным.

— Так вот ты какая! — проговорила пожилая женщина,разглядывая более молодую. — А ты на него чем-то похожа…

— Это неудивительно! — прошелестел в ответ неживойголос. — Как-никак он был моим отцом!

— Да, отцом! — подхватила старуха. — А я… явполне могла быть твоей матерью!

— Ха-ха-ха! — не рассмеялась, а проговорила втораяженщина холодно и зло. — Трогательная семейная встреча! Сейчас разрыдаюсь!Что же мне — мамочкой теперь тебя называть? Да я тебя назову как угодно, еслиты уберешься с моей дороги!

— Надо же… — продолжала Закоркина, — мы стобой — враги? Согласись, девочка, что это глупо! Мы ведь обе его любили! Чтонам делить?..

— Как — что? — прервала ее собеседница. —Деньги! И кроме того, с чего ты взяла, что я его любила? Он не сделал мненичего хорошего! Отдал меня ребенком чужим людям, навестил меня всего два илитри раза… Что я ему «спасибо» должна говорить за свое счастливое детство?

— Тем не менее, девочка, давай в память о немпомиримся, поделим наследство и разойдемся по-хорошему…

— Ишь как ты заговорила, «мамочка»! Думаешь, я поверютебе хоть на минуту? Я ведь прекрасно знаю, как ты расставляла ловушки, чтобыпоймать меня, как забрасывала приманку…

— О чем ты говоришь? — обиженно проговорилаСофья. — Какие ловушки? Клянусь, у меня и в мыслях ничего подобного небыло!

— Ну да, как же! Ты ведь у нас добрая мамочка! Прямоангел небесный! А кто подсунул этому дураку Алику свои дневники? Думаешь, я непонимаю, для чего ты это сделала?

— Не понимаю, о чем ты…

— Очень даже понимаешь! Ты увидела на руке у Аликататуировку — скорпиона и поняла, что он связан со мной. Нарочно положила навиду тетрадки… ты была уверена, что он клюнет на них и выведет тебя на меня. Ивовсе не потому, что ты мечтала об этой трогательной встрече: просто ты знаешьтолько половину папочкиного секрета и хотела выведать у меня вторую половину…