владеют собой, вполне могут его застрелить. Мы провалились, и скоро нас всех, включая единорога, постигнет смерть.

Оставался только один шанс, единственное решение, которое могло спасти единорога и всех нас.

Я девочка на поляне в лесу. Я сокольничий шаха.

Я Маржан Дастани, которая стоит в пятистах футах под землей в зверинце Горацио Прендергаста. Я живое воплощение Гирканской династии. Некоторые события будут происходить снова и снова – и дело не в судьбе или проклятии единорога. Просто люди не меняются.

Иногда нужно выбрать хаос.

Я открыла все вольеры.

Глава 30. Свобода

Какое-то мгновение ничего не происходило. Существа – во всяком случае те, которых мы видели на экранах, – стояли на порогах вольеров в ошеломленном молчании. Охранники и врачи застыли на месте.

Где-то в конце зала раздался одиночный выстрел, потом еще один. Мониторы камер видеонаблюдения гасли один за другим. По ту сторону двери начал нарастать шум – какофония из скулежа, рева и рычания слилась в единую ноту, полную жажды отмщения. Стук в дверь превратился из сердитого в отчаянный. В воздухе запахло дымом. Охранники умоляли, потом кричали, а потом все прекратилось.

Рев существ, напротив, не утихал. Страшный шум волнами прокатывался мимо нашей двери. Хлопанье крыльев, шарканье и топот маленьких и больших ног, звон бьющегося стекла, скрежет металла. Звери шли мимо нас, а мы едва дышали, боясь пошевелиться или произнести хоть слово.

Наконец в зале снова воцарилась тишина. Больше не было слышно ни животных, ни людей. Грейс вздохнула с облегчением. Мэллорин застонала, а затем села, обхватив голову руками.

– Что случилось? – спросила она.

– Все пошло немного не по плану, – ответила Грейс.

– Мы еще живы, – заметила я.

– Пока, – сказала Грейс. – И нам нужно отсюда убираться.

Она потихоньку приоткрыла дверь и выглянула наружу, а потом махнула нам, прося следовать за ней. Я помогла Мэллорин подняться на ноги, и мы вместе вышли из комнаты управления.

Зверинец превратился в руины из битого стекла, сломанной плитки и мигающих лампочек, свисающих со стен на проводах. В воздухе клубился густой дым, тут и там среди завалов потрескивали языки пламени. Где-то в конце коридора включилась сигнализация. Охранников, которые колотили в дверь, нигде не было видно.

От песни Мэллорин у меня все еще болела голова. Из-за рева сигнализации и удушливого привкуса дыма в легких легче не становилось.

– Идем к лифту, – прокашляла Грейс.

Мы втроем, пошатываясь, двинулись по залу мимо пустых вольеров. Мэллорин шла, опираясь на нас с Грейс.

Я почувствовала чистый, свежий воздух и, когда мы подошли к лифту, поняла, в чем дело. Дверь была выломана, а лифт вырвали и протащили по залу. Он лежал на боку среди кучи обломков. Я заглянула в пустую шахту. От металлической двери наверху тоже мало что осталось.

– Вот отстой, – высказалась Грейс.

Сквозь пелену дыма мы оглянулись туда, откуда только что пришли. В зале все замерло, повисла тишина, но где-то вдалеке я услышала отголоски странных звуков.

– Должен быть еще один выход, – сказала я.

– Давайте поищем в другом конце зала, – предложила Грейс.

Я повернулась к Мэллорин.

– Ты можешь идти? – спросила я.

Она слабо кивнула.

– Тогда пошли, – скомандовала я.

Мы успели сделать всего несколько шагов, когда кто-то схватил меня за руку и потащил в один из вольеров.

– Помоги мне, – прошептал знакомый голос.

Какое-то мгновение нас разделяла завеса дыма, но, когда он рассеялся, передо мной возникло лицо доктора Батиста, окровавленное и объятое ужасом. Я просунула руку ему под плечо.

– Нам нужно выбраться отсюда, – сказала я. – Куда нужно идти?

Он указал в конец зала. В этот момент в темноте в задней части вольера что-то шевельнулось, и мы оба подпрыгнули, а потом рванулись прочь, стремясь оказаться подальше от того, что все еще находилось внутри.

Догнав Мэллорин и Грейс, мы вчетвером, перебираясь через обломки и тлеющие угли, побрели сквозь дым в другой конец зала, а потом, повернув налево, прошли медотсек. Его полностью разгромили. Процедурные столы вырвали из пола и перевернули вверх дном. Флуоресцентные лампы, мигая, свисали с выпотрошенных светильников. Раковину вытащили из водопровода, и теперь из ее поврежденных труб лилась вода. Несмотря на весь этот хаос, в комнате стояла тишина, прерываемая лишь негромким тихим сигналом и пощелкиванием медицинского оборудования. Эти жуткие звуки навевали воспоминания, жалили в те уголки сознания, куда я старалась не заглядывать. Я замерла и прислушалась. Как ни странно, мне захотелось остановиться и посидеть, внимая этим звукам, словно они были маяками, которые указывали путь к тому, что я потеряла.

– Маржан! – окликнула меня Грейс. – Что ты делаешь?

Они с Мэллорин были уже у дальней двери. Доктор Батист шел следом. Я стряхнула с себя тоску и двинулась за ними в большое помещение, куда с легкостью могла въехать фура.

Тут и там виднелись следы недавних битв. Клочок белых пушистых перьев, трепетавших на невидимом ветерке. Повсюду лежали стреляные гильзы, сломанное оружие, одинокий пустой черный ботинок, который резко расшнуровали.

Дорожка света от промышленных светильников, установленных между высокими потолочными балками, змеилась по широкому плоскому полу к туннелю, освещенному красными аварийными лампами. Он уходил куда-то вверх и, изогнувшись, скрывался из виду. По обе стороны от нас и над нами комната погрузилась в глубокую темноту: она могла вместить всех чудовищ, которые жили на свете. Монстров видела не я одна. Мои спутники также остановились у входа, наблюдая за тенями.

– Это приемный отсек, – сказал доктор Батист. – Туннель ведет на поверхность.

– Вы уверены, что нет другого выхода? – спросила Мэллорин, с опаской посматривая на освещенный коридор.

– Разве что лифт, – ответил доктор.

Никто не сдвинулся с места, не желая идти первым.

– А ты не можешь еще чего-нибудь наколдовать? – спросила Грейс у Мэллорин.

Ведьма бросила на нее слабый, измученный взгляд. Доктор Батист посмотрел на меня.

– Ты заклинательница существ. Иди первой. Они тебя не тронут.

– Откуда вам знать? – заспорила я.

– Мы все здесь из-за тебя, – заметил он. – Можно сказать, что ты у нас в долгу.

Мэллорин и Грейс одновременно посмотрели на меня. В его словах был смысл. Каждый, кроме меня, чем-то пожертвовал. Мэллорин побледнела, как привидение, а Грейс рисковала жизнью. Доктора Батиста ранили, и, вероятно, он остался без работы. А что отдала я?

– Хорошо.

Я вошла в помещение одна, а Мэллорин, Грейс и доктор Батист наблюдали за происходящим из безопасного укрытия в дверях медотсека. Если бы из тени появилось существо, они могли с легкостью нырнуть обратно и захлопнуть за собой двери, которые продержались бы некоторое время. Я же оказалась полностью на виду, и мне некуда было бежать.

Огромная комната заглушала звук моих шагов. Мир сжался всего до нескольких цветов и текстур. Туннель передо мной был красным и зловещим, бледно-серый пол отражал свет белых ламп. Тьма оживала: она двигалась, как неспокойные воды, в уголке зрения. Темнота дышала и издавала звуки: они были либо настоящими, либо плодом моего воображения.

Дойдя до середины комнаты, я оглянулась. Грейс, Мэллорин и доктор Батист наблюдали за происходящим из дверного проема, который отсюда казался очень далеким. Успокаивало то, что я сумела зайти так далеко и меня до сих пор не съели. Правда, я казалась себе астронавтом, парящим в космосе на самом конце страховочного фала. А может, его и вовсе у меня не было.

– Кажется, все в порядке, – сообщила я в пустоту между нами.

Они медленно вышли из дверного проема: сначала Мэллорин, затем Грейс и, наконец, доктор Батист. Все трое шли осторожно, как будто под бетоном находились мины. Когда они подошли поближе, я увидела, как внезапно изменились их лица. Взгляды всех троих устремились в одну точку – куда-то вдаль, поверх моего плеча. Я медленно обернулась.

По туннелю, громыхая тяжелой поступью, к нам, шатаясь, приближалась тень. У входа она остановилась, ее темная громада преградила путь. В темноте блеснула пара черных глаз-бусинок. Из тени появились две массивные руки, сжались в кулаки и ударили друг о друга с такой силой, что с их каменных костяшек посыпались искры.

– Думаю, надо разбежаться в разные стороны, – тихо произнесла Грейс. – Попробуем сбить его с толку.

– А что, если зверь не сдвинется с места? – осведомился доктор Батист. – Он преграждает единственный выход и, если мы разделимся, сможет перебить нас поодиночке. Нам всем стоит быстрее вернуться в медотсек. Закроем дверь, забаррикадируем ее, попробуем найти что-нибудь, чем можно сражаться.

– Я не могу бежать, – напомнила Мэллорин.

На это никто ничего не ответил.

Великан снова стукнул кулаками. Хруст его суставов отдался