— А ты что предлагаешь?

— Ничего! — Тот с досадой саданул себя кулаком по колену. — Что я могу предложить? Здесь ты должен решать. Только ты! Да и потом… Вдруг это на самом деле правда? Да, я понимаю, один шанс из ста. Да, это подозрительно выгодно для этих ребят — просто подарок судьбы какой-то. Но если правда, а?

Павел встал, хрустнул пальцами, прошелся из угла в угол:

— Нет… Если бы Анна действительно была матерью моего ребенка, она бы не смогла так холодно и расчетливо вести игру. Никакая женщина на ее месте не смогла бы. Разве не так? Так! Значит, делаем вывод.

— Сам себя убедить пытаешься? — Олег невесело усмехнулся. — Поверить боишься? Рискованное занятие, знаешь ли. А ну как все это правдой окажется? Век себе потом не простишь. Давай лучше подумаем. Когда у тебя с Анной любовь случилась?

— Почти шесть лет назад. Зимой. В декабре.

— Так… Ее девочке около пяти лет. Чуть меньше, наверное. Подожди-ка! Нет, Паш, скорее всего, она не твоя дочь. Она маленькая, худенькая. Где-то ей, наверное, четыре с половиной. А если так, если четыре года шесть месяцев, то ты должен был с этой мадам иметь секс как минимум в апреле.

Нестеров побледнел, желваки на его щеках заходили.

— За «мадам» обиделся? — Олег понимающе кивнул. — Крепко, как я погляжу, она тебя зацепила. Ничего, пройдет. Главное не это. Главное то, что эти суки по телефону тебе брешут. Нельзя им верить! Нельзя!

— Декабрь. Декабрь получается, — глухо проговорил Нестеров, прислонившись к оконному стеклу лбом. — Как раз декабрь. И вообще, без толку сейчас об этом говорить. «Братки» сказали, что подружку ее сюда погонят. Ларису. Она, дескать, все знала с самого начала и все мне популярно, на пальцах, объяснит.

— Так что же ты молчал?! — Олег удивленно приподнял бровь. — Это же все меняет. Абсолютно все! Во-первых, мы сейчас вытрясем из этой подруги всю правду. Во-вторых, проследим, куда она отсюда потащится или куда ее повезут. И все! Считай, дело сделано. Даже если девочка на самом деле твоя дочь, мы ее выручим.

— Нет. Не выручим. И даже пробовать не будем.

— Почему? Не понимаю твоего пессимизма.

— Потому что они ясно дали понять: если заметят хвост, или если мы попытаемся задержать Ларису, девочку убьют через пять минут.

— Значит, все-таки веришь? Значит, все-таки боишься? — скорее сам для себя пробормотал Осокин.

— Я ничего не знаю, — отозвался Павел и задернул жалюзи.

Примерно через полчаса в кабинет Нестерова, опустив голову, вошла Лариса. Олег быстро выскочил в приемную, огляделся по сторонам.

— Здесь никого, — зайдя обратно, сообщил он Павлу. — Кто ждет ее внизу, узнаем у охраны.

Прошел в глубь кабинета, скрестил руки на груди и начал, уже обращаясь к Ларисе:

— Ну так мы вас слушаем. Что вы имеете сообщить нам о вашей подруге? Наверняка что-нибудь в высшей степени интересное? Вы, как нам поведали ваши друзья, все знали с самого начала? И вместе вели продуманную игру?

Она ничего не ответила. Нервно повела плечами. Как-то коротко и болезненно всхлипнула. Однако слез в ее глазах не было. Глаза оставались сухими и красными. Будто она уже не могла плакать. Просто не могла.

— Да. — Когда Лариса наконец заговорила, голос ее был тихим, как рябь на воде. — Все правильно. Я знала все с самого начала. И Анна… Да. И Анна все знала с самого начала. Наташа правда дочь Павла Андреевича. У Анны с мужем… В общем, у них не могло быть детей. Я все сказала. Что вы еще хотите знать? Я все сказала.

Павел подошел поближе, внимательно всмотрелся в ее лицо:

— Что с вами? Вы себя плохо чувствуете? Вас били? Вас заставили это сказать?

— Я все сказала, — повторила она тупо, как автомат. — Я сказала всю правду. Меня не били. Меня не заставляли. Чего вы еще хотите? Я вам не вру.

— Лариса, вы можете говорить совершенно свободно. — Нестеров неуверенно взял ее за руку, но тут же выпустил вялую, безвольную кисть. — Кабинет не прослушивается. О том, что вы здесь скажете, будем знать только мы трое: вы, я и Олег Викторович. Пожалуйста, расскажите правду. Я прошу вас!

Лариса сморщилась так, будто собиралась разрыдаться. Но не заплакала. Дрогнули припухшие красные веки. Глаза открылись. Теперь она смотрела в стену, куда-то поверх плеча Павла:

— Я вам не вру. Я сказала всю правду. Меня никто не заставлял. Это правда.

— Идите. — Павел устало махнул рукой. — Идите, раз вы не хотите помочь сами себе.

Лариса, сутулая и поникшая, медленно направилась к двери.

— Стойте, — вдруг требовательно произнес он. — Вы можете идти, но передайте тем, кто вас сюда доставил: я не поверил ни единому вашему слову. Ни единому! И какое-либо решение приму только после разговора с самой Анной. Мне нужна Анна, вы поняли?! Только она. Никакие свидетельства подруг в расчет приниматься не будут.

Через пять минут от ворот офиса отъехала темная «вольво» с тонированными стеклами.

— Ты правда рассчитываешь, что они позволят тебе встретиться с Анной? — спросил Осокин, стоящий у окна рядом с Нестеровым.

— Им ничего другого не остается, — неожиданно спокойно ответил Павел. — Они начали игру, и теперь уже игра диктует им свои правила.

… — Дайте хотя бы чаю! Теплого свежего чаю! — отчаянно закричала Галина, забарабанив руками в дверь. — Вы что, сволочи, не понимаете, что ребенку плохо? Девочка-то тут при чем? Анна, ну подай голос! Объясни этим гадам, в конце концов!

Анна только вздрогнула и плотнее прижала к себе Наташу. Худенькое тело дочери мелко вздрагивало, из груди вырывались жуткие, надрывные хрипы. Ее маленькое личико стало совсем бледным, глаза запали.

— Потерпи, потерпи, маленькая моя! — Анна расстегнула пуговичку на красной в клеточку рубашонке Наташи. — Все пройдет. Все очень скоро пройдет. Только нужно немножечко потерпеть. И мама больше никогда-никогда, ни за что от тебя не уедет. Не отдаст тебя ни в какой профилакторий, ни к каким воспитателям. Мы все время будем вместе. И в «дом» будем вместе играть, и в «Приключения Буратино».

Ей вспомнилась Наташкина настольная игра со смешными фишками в виде фигурок Мальвины, Буратино, Пьеро и Артемона. Как малышке нравилось раньше, когда они с мамой усаживались рядом и начинали по очереди катать по полу кубик с синими точками на гранях. Как смешно Наташка визжала и прижимала ладони к щекам, попадая на клеточку с «ловушкой» Карабаса-Барабаса или Кота Базилио. Визжала, пищала, но все равно знала, что мама тоже постарается «пропасть», чтобы не прийти раньше ее к финишу. «Пропадет» и усядется в «ловушку» вместе с ней.

А вот теперь Наташа по милости мамы попала в самую настоящую ловушку. Из которой не выберешься просто так, выбросив кубик со счастливым количеством очков. «За что ей все это?» — в который раз подумала Анна, ласково проводя рукой по светлым, взмокшим от холодного пота волосенкам.