— А губозакаточного облика у тебя нет случайно? — поинтересовался я, закипая.

Вот ни черта себе! Этот тип всерьез возомнил, что я кинусь ему на шею и начну уговаривать на что-то там этакое?! Я поморщился, со злостью глядя в глаза сероволосому. На мое правое плечо опустилась тонкая ладонь, и знакомый голос с ленцой проговорил над ухом:

— Он тебя обидел, Террор?

— Я сейчас сам его обижу! — прорычал я, отворачиваясь от пристального взгляда кареглазого придурка, умудрившегося чем-то спугнуть местных богов. Я не бог, въеду промеж глаз без стеснения; Зеленые глаза Гасты блеснули озорным смехом, но слова лесной стражницы были полны серьезности и сочувствия:

— Один поцелуй — и я ему задам.

— И ты, дура! — вырвалось у меня, а затем без раздумий я влепил шутнице прямой в красивый пресс. Форестессу отнесло метров на пять, где она и рухнула на пол, пытаясь что-то просипеть. Спустя секунду ко мне подлетела Клэв, булькая от негодования:

— Прекрати, Террор! Она же только оправилась! Как ты мог?!

— Еще раз так сделает — добью, — буркнул я.

— Вы ничего не забыли? — спросил за спиной бывший тур.

— Чего еще? — Клэв обернулась к кареглазому.

— Что-то приближается, — подала голос Кевианзия откуда-то со стороны трона. — И оно сердится.

— Вервуд! — вскрикнула Халайра.

Они с Пармалесом до сих пор участвовали во всем молча, но теперь тишина закончилась. Царь моркотов подошел ко мне и встревоженно сказал:

— Сейчас не время для разборок, брат. Ты должен справиться с ним. Успокой вервуда, направь к нагам.

— Как?! — почти крикнул я. — Каким образом?

— Я помогу, — раздался рядом голос сероволосого, заставив меня прижать уши. Я медленно обернулся к Горотуру и спросил:

— И как это, интересно?

— Да, расскажи нам. — Рядом со мной появилась целая и невредимая Гаста, мрачным взглядом уставившаяся на кареглазого.

Эти двое стоили одна другого. А вот их война гляделок мне не понравилась. С чего это они готовы сцепиться? Пол под ногами дрогнул, словно гигантское дерево, в теле которого был когда-то сотворен дворец, принялся методично рубить невидимый лесоруб-великан где-то в Бездне. Пармалес сердито прикрикнул на нас:

— Скорее! Я постараюсь не дать ему уничтожить Зеленый Пик, а вы должны его успокоить и подчинить!

Зеленый и серый парни даже не пошевелились. Я хмыкнул и побежал к выходу на площадку, под которой по-прежнему темнело море зелени, орошаемое бесконечным дождем. Но уже через несколько шагов те двое меня догнали, и мы втроем выскочили под ливень.

Это был не я. Кто-то другой стремительно вскочил на парапет площадки и посмотрел вниз, выхватывая взглядом в свете вспышек молний черную пелену лесной кроны. Зеленый Пик все-таки внушает трепет тем, кто способен осознать, насколько он превосходит высотой основной Лес. Трясущегося от ужаса высоты слабака этот неведомый кто-то, застывший на краю гибели, задвинул в глубину подсознания. А каньяны внизу заметно шатались под действием неведомой мощи, движущейся на север, к невидимой отсюда степи.

Рядом со мной на парапет вскочили форестесса и даявэл, подозрительно похожий на обычного человека. Не поворачивался у меня язык назвать этого типа туром. Где рога, мать вашу?! Гаста напряженно проговорила:

— Он движется очень быстро.

— Не быстрее нас, — лениво ответил Горотур.

— И по струнам дождя мы шагали вперед, — прошептал я, чувствуя дорожки воды на лице. — И шаги наши гулом стелились по грому.

— Ты о чем? — удивленно спросила форестесса.

— Храбрый мальчик. — В голосе даявэла сквозили насмешка и что-то, похожее на заботу санитара о клиенте дома с мягкими стенами. — Но глупый… Куда?!

Я со смехом увернулся от его цепких пальцев и ступил в пустоту, продолжая отслеживать путь вервуда в Бездне. Воздух со свистом ринулся навстречу, подхватывая упругими крыльями. Очередная вспышка озарила полумрак, вгоняя раскатами грома в цепкую крону каньяна, полет до которой занял от силы три секунды. А потом Лес принял меня на упругие руки ветвей, бережно передавая все глубже в недра черного пространства. Рядом со мной со сдавленными воплями летела, барахтаясь среди огромных лиан и листьев, Гаста собственной персоной. Зеленовласку, похоже, понесло следом. Ладно я, весь такой порывистый и шизофреничный, но она-то куда сунулась? Кстати, даявэла рядом не наблюдалось — хоть у кого-то хватило ума не подхватить от меня заскоковую бациллу.

Словно заботливый друг, Лес не давал нам разогнаться до убийственной скорости, а парочку царапин пережить можно. Падение продолжалось долго, при этом не прямо вниз, а словно наискосок, навстречу медленно бредущему во тьме Бездны гигантскому существу. Приземление состоялось шумно и мокро. С последнего листа я шлепнулся в огромную холодную лужу. Вокруг царил настоящий мрак, но уже через несколько секунд чернота побледнела, в глубинах переплетения огромных корней замерцали тусклые мертвенные огоньки гниющей древесины. Призрачные фонарики серого, зеленого, синего и прочих цветов россыпью окутали пространство. Я опомнился и выбрался из лужи, чувствуя довольно сильный холод. Откуда-то со стороны долетел встревоженный голос форестессы:

— Террор, ты где?

— Здесь! — ответил я, пытаясь сообразить, где же именно «здесь».

— И не надо так кричать, — добавил за моей спиной знакомый тенор.

Я обернулся и едва сумел разглядеть в густом сумраке Горотура. Что-то длинное и шелестящее, метров этак пяти, бурно отреагировало на наши переговоры и с шумом скрылось среди ближайших корней, заставив меня поежиться. Горотур зябко повел плечами и сказал:

— Он будет здесь минут через десять.

В ответ ему вязкая влажная земля под ногами, покрытая толстым слоем мха и гниющей листвы, вздрогнула, отчего пространство на мгновение заполнилось шипящими шорохами, стрекотанием и писком. Сквозь тенета паутины, мхов и другой липкой гадости к нам продралась лесная стражница, вернувшая себе лиственный покров. Гаста спросила:

— Все в порядке?

— Более чем, — ответил я.

— Вот и чего ради был весь этот цирк? Что мы сможем сделать? — поинтересовался даявэл. — Вервуда не остановишь, нарисовавшись у него перед носом.

— Помолчи, — сказал я уже с раздражением.

Темные глаза Горотура остановились на мне, после чего он молча пожал плечами, а форестесса хмыкнула и добавила:

— Правильно, заткнись.

— Ты тоже, — спокойно сказал я, ощутив всеобъемлющее спокойствие. Никогда не думал, что мое горло способно издавать такие рычащие звуки. Лес вокруг нас наконец наполнился тишиной, в которой все явственней звучали тонкие дрожащие стоны, похожие на горький плач потерявшегося ребенка. Щемящее чувство сострадания едва не заставило меня охнуть. Где-то там, в дебрях Бездны, наугад брело существо, отчаянно пытавшееся найти хоть кого-нибудь. И ему было очень страшно. И больно… Больно до паралича в огромном теле. Новый взрыв ментального плача выбил мое сознание из тела.