Я не могла позволить тебе забрать Поппи. Она была моим единственным билетом к тебе.

Мы начали тот разговор как взрослые люди, а закончили, дойдя до белого каления.

Тогда я поняла, что ты не отступишь. И несколько недель спустя ты воспользовался моментом и ринулся в атаку.

Когда приходилось выходить из дома с этим ребенком, то чуть ли не через раз я едва могла выдержать поведение Поппи. Во всех общественных местах она была жуткой обузой. В магазинах она хотела, чтобы я купила ей все. Именно это я имею в виду – буквально все. Не было ни одного магазина, где ей не продали бы то, что она пожелала. А если я чего-то не покупала, то становилась злой жадиной и ужасно противной. В таком случае Поппи вопила на весь магазин. Потому я выучилась делать все свои дела, пока она находилась в детском саду. Но в тот день я вспомнила, что мне нужен кетчуп – не для себя, конечно, – имей это в виду. О, я-то вполне могу прожить без кетчупа, и у меня не случится приступ эпилепсии. Но вот госпожа барыня не могут. Поэтому я решила оставить ее дома. И не было меня всего-то каких-то десять минут. Ну, может, пятнадцать.

Когда я ушла, она взобралась на рабочий стол в кухне. Искала еду, разумеется, – она, видишь ли, могла умереть с голоду, если десять минут ничего не ела, – и конечно же свалилась и шандарахнулась головой об угол стола, заработав ссадину. Сочилась кровь, и я позвонила 111[56]. Мне объяснили, на что обратить внимание и когда привести ее в клинику, если будет необходимо. Ну и я все, конечно, сделала правильно, Флойд. Абсолютно все. Я вела себя так, как ведут себя настоящие нормальные родители. Но когда Поппи приехала к тебе в очередной раз, у нее был огромный фингал под глазом. Сама она была бледна как привидение, да еще и ссадина дополняла картину. Конечно, она пожаловалась тебе на меня: Мама ушла и оставила меня. Я страшно проголодалась. Я просто хотела хлопьев и все, и тому подобное бла-бла-бла. Тогда ты повернулся ко мне и объявил:

– Ну все, Ноэль. Это конец. Хватит уже.

И я поняла, что ты имеешь в виду. Я так и знала, что это когда-нибудь произойдет. И в тот момент я решила уйти вместе с Поппи. А если захочешь нас вернуть, то должен будешь пойти и найти нас.

Я все распланировала. Я отвезу мою красивую кареглазую доченьку в Ирландию! Мои мать и отец будут очарованы ею! Все мои братья скажут: «Ну, только взгляните на этого ребенка! Да она самая симпатичная Доннелли на памяти нашего поколения!» А через несколько недель я бы позвонила тебе и сказала, где мы. Тогда ты бы запрыгнул в первый же самолет, летящий в Дублин, и увидел бы меня в ярко-зеленом свете Изумрудного Острова[57], в лоне моей семьи, с нашим розовощеким ребенком. Я бы повела тебя посмотреть нашу идеальную маленькую деревенскую школу, куда мы ходили сами, когда были детьми. Ты бы познакомился с моими родителями, самыми умными людьми из всех, кого я знаю, и с моими братьями, с их необъятным умом. В нашем большом викторианском особняке ты бы сам увидел полки от пола до потолка, набитые всевозможными книгами, трофеями, призами, наградами, реликвиями и щитами. Тогда бы ты понял – для своего ребенка я сделала все, что могла. Поппи оказалась в лучшем месте, и ты не можешь забрать ее у меня. По крайней мере, не теперь, когда она так счастлива и так прекрасно устроена. Вокруг нее кузены и кузины. Куда ни глянь, везде овцы, море и самый сладкий на свете воздух зеленых лугов.

В таком фантастическом мире ты и сам решил бы остаться. Ты мог бы арендовать небольшой коттедж на семи ветрах. В конце концов ты бы понял – все мы так счастливы и все так прекрасно. Ты попросил бы нас переехать к тебе. Именно так – идеальной семьей – мы бы закончили наши дни. Мы, все трое, вместе.

Утро вторника. Лорел и Флойд завтракают. Вчера вечером ей захотелось уйти, и она уже собралась сослаться на то, что болит голова и хочется выспаться в собственной постели. Однако осталась. Тому было много причин – и обещание бутылки вина, и близость к Поппи, и непреодолимое желание получить ответы на жгучие вопросы.

– Откуда у Поппи подсвечники? Те, серебряные, у нее в спальне?

Флойд отрывается от газеты и смотрит на Лорел.

– Те, что в стиле ар-деко?

– Они самые. На ее книжных полках.

– Я нашел их у Ноэль, когда забирал вещи Поппи. Они прекрасны, ты не находишь?

Лорел затаивает дыхание, натянуто улыбается и сообщает:

– У меня была пара точно таких же.

– Я подумал, что они могут чего-то стоить. Потому и взял их. Странно, ведь у Ноэль не было буквально ничего. Все ее вещи просто тряпье и безвкусица. Но подсвечники… Да, странно, что они оказались у нее. Я бы сказал, подлинный стиль ар-деко. Я хотел оценить их, но так и не выбрал времени.

Лорел продолжает улыбаться.

– Те два, что были у меня, определенно кое-чего стоили. Наши неимоверно богатые друзья подарили их нам на свадьбу. Сказали, что купили на аукционе. Даже предложили нам застраховать эти подсвечники, но мы так и не собрались.

Она умолкает, ожидая, что скажет Флойд.

– Ну, что я тебе говорил. – Он натянуто улыбается. – Возможно, Ноэль и в самом деле удалось оставить Поппи хоть что-то ценное.

– А дом Ноэль? Разве он не принадлежит Поппи? С юридической точки зрения.

– Дом Ноэль? Нет, у нее не было права собственности. Дом был арендован.

– Разве? А я думала… – Лорел останавливает себя. Считается, что она ничего не знает о доме Ноэль. – Да я просто предположила, что она им владела. А как насчет семьи Ноэль? Ты когда-нибудь видел кого-нибудь из них? Или же они виделись с Поппи?

– Нет. У Ноэль не было большой семьи. Так, по крайней мере, она мне сказала. Возможно, они жили вдали друг от друга или давно умерли. А может, у нее была дюжина братьев и сестер. Кто знает? Короче, мне ничего о них не известно. – Он вздыхает. – Что касается Ноэль, то вряд ли меня может что-то удивить. Думаю, ничего.

Лорел кивает, медленно переваривая ложь Флойда.

– И когда ты пошел в ее дом за вещами Поппи, каково это было? Было там, скажем, приятно?

Флойда слегка передергивает.

– Мрачно, – признается он. – По-настоящему уныло. Холодно, пусто, убого и неуютно. Комната Поппи выглядела как сиротский приют. В той комнате очень странные обои. Все окрашено в грязный розовый цвет. И, боже мой, Лорел, но самое ужасное из всего… – Флойд смотрит ей прямо в глаза и облизывает губы. – Я никому никогда не говорил этого, потому что это так жутко и так… – Он снова вздрагивает, – безнравственно. У нее в подвале было страшное количество хомяков или кого-то типа песчанок. Бог знает… Может, это были просто мыши. Два десятка клеток, одна на другой. И по дюжине в каждой клетке. И все мертвы. А вонь-то какая… О, Боже! – Флойд моргает, силясь отогнать воспоминания. – Нет, ну, серьезно, какой надо быть женщиной, каким человеческим существом?..