ко мне. Волосы на коже встают дыбом, и давно знакомая реакция тела начинает расшатывать мой фасад.

– Стой на месте.

Вдох. Выдох. Пальцы рук белеют от напряжения.

– Почему ты здесь? Я думал, ты в Гарварде. Лиам… – Он осекается и бросается проклятиями.

Я не хочу верить в то, что он собирался сказать. Не может быть, чтобы они общались.

– Что? Что ты хотел сказать? – хриплю я, когда давление в груди становится невыносимым.

– Я не знал, что ты учишься здесь. Мне сказали, что ты в другой чертовой стране.

– Кто сказал?

– Я.

Я слышу голос Лиама за своей спиной. Он не сделал этого.

Боль в голове становится невыносимой, но я стараюсь сохранять рассудок во всем этом беспорядке.

– Ты все это время знал. – Я ощущаю, как между мной и Леви появляется расстояние, когда он начинает приближаться к Лиаму.

Наконец-то мне удается выровнять дыхание. Я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть за спину. Лиам стоит лицом к лицу с Леви и смотрит на него невозмутимым взглядом.

– Да. Можешь убить меня за это, но она была моим другом намного больше, чем ты. Я дорожу тобой. Но, Леви, ты сам просил меня не подпускать тебя к ней. Я выполнил твою просьбу. – Лиам непринужденно пожимает плечами, словно на его глазах не разворачивается мой гребаный страшный сон. – Что ты вообще тут делаешь?

– Это мой новый объект, – отвечает Леви.

Они ведут какую-то негласную битву взглядов, после чего Лиам подходит ко мне, а Леви остается стоять, не поворачиваясь.

– Мы поговорим об этом позже, я все объясню. – Он целует меня в лоб. – Уходи отсюда.

– Не приказывай ей! – громыхает Леви.

– Заткнись! – в унисон восклицаем мы.

Я ухожу в раздевалку, не оглядываясь. Захлопнув дверь, медленно опускаюсь на пол, давая волю слезам. День шестилетней давности поглощает мое сознание, сковывая каждую мышцу.

Включи The Irrepressibles, In This Shirt.

Шесть лет назад

Я прихожу в сознание на маленькие промежутки времени, но потом темнота опять поглощает меня. Все тело болит, как если бы меня сбросили с высоты нескольких этажей и протащили по асфальту. Что, по сути, недалеко от правды.

Ко мне приходят родители, Рора и Лиам, но не он. По крайней мере, когда я в сознании. Мне известно, что он рядом, когда мой разум в плену темноты. Я знаю это по свежим гортензиям в вазе. Знаю по аромату, который Леви оставляет после себя. Знаю по покалывающим ощущениям на коже после его прикосновений.

Я понимаю, что ему нужно время, чтобы осознать происходящее. Но мне нужен он, чтобы почувствовать себя не телом, а человеком.

Можно подумать, что небеса услышали мои молитвы, потому что дверь палаты открывается и Леви заходит неуверенной походкой. Мы не произносим ни слова, смотря друг другу в глаза. Он выглядит плохо, возможно так же, как и я. На нем нет ни царапины, но оттенок его лица приближен к цвету прогорклого масла. Наверное, он плохо спал несколько дней. И спал ли вообще?

– Бель, нам нужно поговорить, – произносит он роботизированным голосом.

– Да, было бы неплохо пообщаться с тобой, когда я в сознании. – Уголки моих губ слегка приподнимаются. Я так по нему скучала.

Леви меряет шагами палату, проводя рукой по волосам в нервном жесте.

– Сядь, пожалуйста. Иначе у меня закружится голова, – слегка хихикаю я, пытаясь разрядить обстановку.

Он смотрит на меня глазами, в которых полопалось столько капилляров, что трудно сосчитать.

– Бель, – начинает он, когда садится на кресло рядом с кроватью. – Я… – Его руки начинают дрожать, и я протягиваю ему свою ладонь.

Леви без колебаний берет ее, но… ничего. Нет нашего приветствия. Нет знакомых линий на ладони.

– Я думаю, что тебе будет лучше без меня, – заканчивает он, смотря на меня полными слез глазами.

Чан со льдом опрокидывается на мою голову. Осколки льдинок впиваются в кожу до крови.

– Что?

Я не верю. Он просто расстроен. Нам больно, но мы справимся.

– Что ты такое говоришь? – Я сжимаю его руку так крепко, как только могу. – Где мне будет лучше без тебя? Леви, я… Я люблю тебя, все хорошо. Мы справимся с этим. Вместе. Видишь, я уже иду на поправку. – Мой голос дрожит, но я не даю волю слезам, а, наоборот, стараюсь улыбнуться, чтобы дать понять, что все придет в норму.

Леви отдергивает ладонь и поднимается на ноги. Он засовывает руки в карманы, словно пытается оградить себя от прикосновений ко мне.

– Нет. Ничего хорошего нет. – Его голос холоднее Антарктиды. – Я сделал это с тобой. Разрушил твои мечты и будущее. Я не могу смотреть тебе в глаза и чувствовать себя достойным после того, как чуть не убил тебя.

– Леви…

– Нет, дай мне закончить. Список того, что ты потеряла из-за меня, настолько ужасен, что для меня уже выделена отдельная комната в аду, в которой я с радостью проведу остаток дней. Но без тебя.

Без тебя. В глазах начинает темнеть, но я не даю сознанию снова покинуть меня.

– Леви, ты не виноват. Боже, да что…

– Не виноват в чем? В том, что твое колено больше не будет работать с четкостью часовой стрелки? Или в том, что тебя протащило по асфальту, когда на мне нет даже синяков? А может, в том, что ты не попала на просмотр, который был твоей мечтой? Или… в том, что ты никогда не сможешь иметь детей?

По его щеке стекает первая слеза.

Мое тело вздрагивает, словно меня ударили.

– Я знаю это! Мне тоже больно от этого, но никто не хотел, чтобы все вышло именно так. – Я дышу так часто, будто бегу. – Пожалуйста, Леви. Послушай меня, в этом нет твоей вины. Знаю, что это сложно принять, особенно после того, что ты пережил в детстве. Но… – Я начинаю задыхаться, мне кажется, что легкие вот-вот разорвутся. – Но мы справимся. Я знаю, что мы справимся.

В глазах начинают скапливаться слезы от бессилия. От боли, поглощающей каждую клетку.

Леви подходит к тумбочке рядом с кроватью и достает из кармана наш блокнот. Молча посмотрев на него пару минут, кладет его обратно. В палате стоит тишина – слышно, как за пределами палаты медсестра печатает на клавиатуре. Как в капельнице капля за каплей стекает лекарство, распространяясь по моим венам.

– Леви, – нарушаю тишину я. – Ты сейчас совершаешь большую ошибку. Тебе просто нужно прийти в себя. Я люблю тебя и не откажусь от нас из-за того, что моя жизнь больше не будет прежней. В ней будешь ты и…

– Нет. – Он целует меня в