будет успешной из-за травмы, но мне нужна эта роль, чтобы поставить финальный аккорд. Мое направление в магистратуре – «Педагогика хореографии». И это лучше, чем навсегда отказаться от балета. Лиам выбрал «Продюсирование хореографического искусства», которое на самом деле отлично подходит ему. У него иной взгляд на вещи, не такой прямолинейный, как у меня. Валери обучается на одном направлении со мной, только вот складывается ощущение, что ей совсем это не нравится. Иногда я задумываюсь, а нравится ли ей вообще балет? Мы могли бы не идти в магистратуру и уже блистать на сценах лучших театров мира, но, видимо, каждый из нас преследует свои цели. Когда я решила продолжить обучение, то знала и давно приняла тот факт, что педагогика – мой единственный выход продолжать жить балетом, но при этом не доводить себя до инвалидности.

Наш преподаватель странный, но очень справедливый, поэтому предложение Лиама может иметь вес. Но…

– Лиам, я не буду этого делать. – Софит светит мне в лицо, поэтому я прерываюсь и морщусь. Лиам встает спиной к залу, загораживая свет, чтобы мне удалось продолжить. – Я все еще чувствую, что место здесь досталось мне не по праву. Мне…

– Аннабель, нельзя давать спуску этой сучке! – восклицает Валери. – Ты можешь уже наконец-то угомониться и принять тот факт, что иногда Вселенная сыпет нам на голову немного волшебной пыльцы, которая улучшает нашу жизнь?

Лиам смеется над ее экспрессией, но прячет улыбку, когда по залу раздается голос Ножки и хлопок в ладоши. Мы выстраиваемся на перекличку, но продолжаем шептаться, как какие-то сплетники.

– Тогда на меня опрокинулся грузовик с такой пыльцой. Потому что по-другому я не могу объяснить свое присутствие здесь.

Лиам клянется, что не прилагал к этому руку и не просил своих родителей помочь. А других вариантов, почему академия сама пригласила меня на повторный просмотр, у меня нет. Все эти годы я старалась не высовываться и показывать себя только с лучшей стороны, чтобы в какой-то внезапный момент мне не сказали: «Извини, это была просто шутка».

– Я сама могу справиться с Бри. А если Ножка выберет ее, потому что действительно считает, что она лучше, значит, так и должно быть. Я доверяю ему.

– Ты такая правильная, – фыркает Валери.

– Аж тошнит, – поддакивает ей Лиам.

Подруга говорит, что у нас один мозг на двоих, но на самом деле это больше относится к двум – Траляля и Труляля, стоящим передо мной. Они постоянно действуют против меня, как единый организм.

– Аннабель Андерсон, – командует Ножка, и это означает, что я должна выйти на край сцены, чтобы поприветствовать его.

Дрожь пробегает по телу, и это очень странно, ведь несмотря на то, что наш преподаватель любит придираться, я всегда чувствую себя комфортно на его занятиях. Мне приходится немного склонить голову, чтобы свет софита не ослеплял глаза. Чем ближе я подхожу к краю сцены, тем больше чувствуется, что воздух начинает сгущаться. Все вокруг расплывается, а внутренности сжимаются, как если бы ты ожидал приближающегося удара в солнечное сплетение. Может, я заболела? В моей квартире очень легко простыть.

Кажется, что по коже кто-то ползает. Но это не насекомое. Это взгляд. За мной наблюдают. Я по привычке тянусь к подвеске на шее, чтобы придать себе уверенности, но там пусто. Мне приходится снимать ее на время практических занятий.

Я делаю шаг в сторону, чтобы не быть ослепленной софитом, и поднимаю голову, устремляя взгляд в самую лучшую точку обзора в зале театра.

Пара ярко-голубых глаз, которые мне удается рассмотреть даже с такого расстояния, смотрит прямо на меня. Но главное, что я не просто вижу их. Я знаю их. Глаза, которые собрали меня воедино, а потом разбили вдребезги.

Сердце совершает пару ударов, которые отдаются в ушах. Я смотрю в эту голубизну, как через открытое окно на небо. Окно, в которое меня выбрасывают, и у меня определенно нет шанса спастись от падения с такой высоты. Выход один – сгруппироваться, чтобы не разбиться насмерть.

Я обхватываю себя руками в надежде, что это поможет унять боль, распространяющуюся в моих нервных окончаниях.

Не помогает.

Возможно, нужно просто бежать. Потому что Леви-гребаный-Кеннет теперь будет стучаться в мое окно, пока я не открою. Даже если моя душа давно упала с высоты в тысячу миль.

– Аннабель, уступите место следующему студенту. – Голос преподавателя прорывается в мой пузырь паники. – Аннабель? Вы в порядке?

– Нет. Можно… – Я пытаюсь заставить себя говорить. – Можно мне выйти? У меня кружится голова.

Преподаватель медленно кивает, и мне приходится приложить все усилия, чтобы спокойно выйти из зала, а не сорваться на бег. Лиам и Валери провожают меня обеспокоенными взглядами, а затем подходят к преподавателю.

Как только я оказываюсь за пределами зала, бегу с такой скоростью, словно за мной гонится смерть. Мое дыхание настолько хриплое, что звук разносится по коридорам. Сейчас акустика совершенно не к месту. Кажется, звук биения сердца отражается от стен, создавая шум в ушах.

Это все сон.

Крепкая рука хватает меня за запястье и тянет назад. Кожу обжигает адским пламенем. Время останавливается, когда его грудь соприкасается с моей спиной.

Это не сон.

Я заставляю себя не дышать, чтобы не чувствовать его запах, который преследует меня многие годы. Который не дает забыть, что любовь к нему все еще жива и похожа на боль в колене. Она изводит меня каждый день на протяжении шести лет. Я хочу оглохнуть, чтобы не слышать этот голос наяву. Голос, живущий глубоко внутри и заставляющий думать, что у меня шизофрения.

Но все же потребность в кислороде берет свое, и я делаю медленный вдох. Его парфюм вызывает у меня зуд.

– Скучала по мне, Бель?

Слух, к сожалению, тоже в порядке, и я слышу голос Леви. Голос моей первой и единственной любви.

Наше дыхание синхронизируется. Место, где мы соприкасаемся, расплавляется от жара.

– Ты потерял право так называть меня шесть лет назад. – Мой голос похож на хруст гравия.

Я вырываюсь из его хватки, но отказываюсь поворачиваться. Мне не нужно встречаться с его взглядом, чтобы рассыпаться, как бусины по полу. Вместо этого я делаю пару шагов, увеличивая расстояние, и упираюсь ладонями в стену.

– Бель…

– Замолчи!

Я позволяю так обращаться ко мне одному-единственному человеку. И только потому, что половину алфавита она не в силах произнести. Больше никому. И у Леви нет никаких привилегий в этом вопросе.

– Аннабель, посмотри на меня…

– Не приказывай мне, черт возьми!

– Аннабель, пожалуйста.

Я чувствую, как Леви начинает приближаться