щеку, смешивая наши слезы. – Я люблю тебя, но… Сейчас тебе кажется, что когда ты встанешь на ноги, то все будет как прежде. Нет. Если я останусь… мое лицо станет для тебя красной тряпкой.

– Ты не прав. Я не хочу тебя терять.

– Ты поймешь все, когда не сможешь встать на пуанты. Когда будешь смотреть на то, как через пару лет у наших ровесников появятся дети. Ты будешь винить меня, и я приму это. Прости меня. Я извиняюсь за то, что ухожу, но не за то, что сделал с тобой. Потому что всех извинений и сожалений мира будет мало. Не прощай меня за это никогда, но прости за то, что я трус, который боится увидеть в твоих глазах не любовь, а отвращение.

Леви отстраняется от меня и разворачивается спиной. Опять. Я опять смотрю на его спину и чувствую себя десятилетней девочкой. Только сейчас мальчику уже не десять, и он тянет за собой мое окровавленное сердце.

– Леви, – произношу я, когда он почти выходит из палаты, – а ты помнишь, как мы познакомились?

Он резко останавливается, а я жду, что вот сейчас он повернется, обнимет меня и скажет, что все будет хорошо. Но нет. Он поворачивается и смотрит на меня так, будто видит в первый раз. А потом произносит:

– Помню. Я случайно ударил тебя дверью, когда выбегал из школы. Но ты сказала, что…

– Что ты не виноват, черт возьми! Нам было шесть лет. В восемь мы нашли наше место на ущелье, и ты принял весь удар на себя, когда нас ругали за то, что мы сбежали от учителя. А я ходила и говорила всем, что ты не виноват! – Слезы градом падают из глаз, когда я с трудом делаю вдох.

Леви отворачивается от меня, открывая дверь.

– Я тот, кто отвечал за твою безопасность. Ты вылетела на дорогу, черт побери, потому что я слишком отвлекся, чтобы убедиться, что ремень безопасности пристегнут. Это моя вина.

– Я отстегнула его! Мне нужно было взять телефон, и потом…

– Не важно. Я водитель, и мне нужно все контролировать.

Он не хочет видеть меня, не хочет слышать мой голос. Все его тело сотрясается. Ему больно. Но в отличие от меня, Леви сам причиняет себе боль и принимает ее. Он не может позволить себе любить кого-то, потому что не может полюбить себя сам. Простить себя. А я не могу заставить его. Это все равно что удержать ветер. Невозможно.

– Я прощу тебе все, но только не твой побег. – Это моя последняя карта, которую можно разыграть.

– Хорошо, это сделает мою агонию еще слаще.

Дверь захлопывается, а я остаюсь в одиночестве и с шумом в ушах. В голове играет песня In This Shirt, и мне хочется сесть на мотоцикл, чтобы разбиться без шанса на выживание. Потому что я уже мертва. Кровопотеря в моей душе несовместима с жизнью.

Дни проходят как в тумане. Свежие цветы встречают меня каждое утро. Его аромат ириса и хлопка говорит мне «доброе утро» после пробуждения. Леви всегда рядом, но никогда не попадается на глаза. Мне хочется запретить себе спать, лишь бы увидеть его.

Руки меня не слушаются, когда я наконец-то беру блокнот этим утром. Сегодня день моей выписки из больницы. И Леви ушел окончательно. Цветов нет, его запаха тоже. С трудом открыв блокнот на нужной странице, я натыкаюсь на слова:

«Спасибо, что зажгла для меня звезды хотя бы на мгновение».

Истерика сотрясает мое тело, холодя кровь. Мои мысли не могут догнать друг друга, но одна из них выстреливает в сердце, пробивая его насквозь.

«Зажигая звезды, важно не сгореть самому».

* * *

Сквозь пелену слез и воспоминаний я понимаю, что нахожусь в теплых объятиях. Ладони проводят нежными прикосновениями по голове. Ее цветочный аромат ласкает мои рецепторы.

Валери.

Я отстраняюсь, чтобы взглянуть на нее, и она отвечает мне легкой улыбкой.

– А ты в юности знала толк. Он точно не пропускает день ног, – первое, что говорит моя подруга после того, как я затопила половину Лондона своими слезами.

И как бы глупо это ни звучало, меня покидает фыркающий смешок.

– Это все еще царапает твою душу, не так ли? – Ее улыбка спадает, и она смотрит на меня с жалостью.

Я не ненавижу этот взгляд. Лиам смотрит на меня так до сих пор. Каждый раз, когда я не могу завести отношения. Каждый раз, когда мое колено посылает меня к черту и отказывается работать. Каждый раз, когда он заглядывает ко мне на работу, где куча детей. И еще много-много каждых разов, когда я разговариваю со своей семьей.

Я не жалею себя. И им не нужно. Потому что несмотря на то, что в какой-то момент своей жизни я оказалась на самом дне, это стало единственным путем наверх. Да, мне приходится проживать день, когда Леви ушел от меня, раз за разом. Но я привыкла к этому чувству, сроднилась с ним и приняла его.

Валери знает о нашей истории. Я рассказала ей однажды, когда вернулась с очередного свидания, которое было полным провалом. Начиная с того, что моя рука дергалась каждый раз, когда мужчина пытался сплести наши пальцы, заканчивая тем, что он сказал: «О, какая милая подвеска у тебя на шее».

– Нет, я уже напрочь забыла о нем, – отмахиваюсь я. – Просто это было неожиданно.

– Никто не забывает первую любовь. – Валери сжимает мою руку, и мы обе понимаем, что она никогда не поверит в мою ложь.

Глава 33

Леви

Я знал, что это произойдет. Знал, что если хоть раз встречу Бель, то во мне снова проснется одержимый маньяк, который будет требовать ее снова и снова. Именно поэтому шесть лет назад я попросил Лиама убедиться, что мы никогда с ней не пересечемся. И, видимо, он действительно хорошо выполнял мою просьбу, раз за все это время мы ни разу не встретились, хотя жили в одном городе. Я не имею права на него злиться, как и не имею права все еще ревновать Бель к нему. Но, черт возьми, от старых привычек сложно избавиться. А в моем случае, кажется, нереально.

В моей постели не было женщин три года после нашего разрыва, потому что во мне поднималась тошнота только от одной мысли, что я прикоснусь к кому-то кроме нее. Самые длительные отношения, которые у меня были за эти шесть лет,