Германия по-прежнему больна им. Болезнь лишь загнали вглубь, задавили антибиотиками, но не вылечили…

Мэд едко усмехнулась.

– Во всяком случае пороки молодости со временем проходят. А вы так и подохнете жабой.

Гельмут демонстративно повернулся лицом к стене, своим видом показывая, что не намерен продолжать перебранку. Мэд пнула ногой ботинок Гельмута и вышла из номера.

– Не запирайтесь, – попросил я Гельмута и вышел вслед за девушкой.

Мэд прошла по коридору несколько шагов, потом неожиданно остановилась, оперлась о стену спиной, подняла повлажневшие глаза вверх.

– Куда ты дел ботинки? – произнесла она, шмыгнула носом и стала искать в карманах платок.

– Там, за кухонным отсеком, есть обрыв, а внизу – мусорная свалка.

– Как все плохо получается, – вздохнула Мэд и высморкалась. – Казалось, что удача совсем рядом, только руку протяни. А потом в одно мгновение все рушится.

– Не все так плохо, – ответил я.

– О чем ты?

– О том же, о чем и ты.

– Но почему ты так говоришь?

– Потерпи немного. Утром узнаешь.

Мэд доверчиво кивнула, крепко взяла меня за воротник и притянула к себе.

– Поцелуй меня.

Я коснулся губами ее прохладной щеки. Мэд шумно втянула воздух ноздрями.

– От тебя пахнет женскими духами! – воскликнула она, отталкивая меня и заглядывая в глаза.

– Может быть, – согласился я. – Я протирал лицо одеколоном.

– Это не одеколон. Это духи.

– Тебе показалось, – заверил я, снова целуя девушку.

Минуту она рассматривала мои честные глаза.

– Ты меня любишь, Стас?

Я кивнул.

– Тогда найди для меня комнату, иначе я сейчас упаду на пол.

Я отвел ее на первый этаж, где был склад матрацев. Мэд, зайдя в комнату, тотчас кошкой свернулась в теплом углу и мгновенно уснула. Я накрыл ее двумя одеялами, тихо прикрыл за собой дверь и вышел.

34

Гельмут всего лишь претворялся спящим, и когда я вошел в комнату, на ощупь добрался до свободной кровати и лег поверх одеяла, немец скрипнул пружиной, тяжело вздохнул и сказал мне:

– Я думаю, Стас, что Илона знает, где лежит рюкзак.

– С чего вы взяли?

– Она делает конфликт, потому что не хочет, чтобы я был около нее. Илона очень умная и хитрая девочка.

– Странно, что вы вспомнили об этом только сейчас. Зачем вы наезжали на нее?

– Как? Что это – "наезжал"?

– Не надо было вслух жалеть о том, что связались с ней.

– Но Илона испортила всю операцию! – возмущенно произнес немец.

– При чем здесь Илона? Я же объяснял: вы давно засветились, и если в первый раз контрабанда сошла вам с рук, то на этот раз эфэсбэ следила за вами от самой таможни в Шереметьево.

Гельмут некоторое время молчал. Потом негромко спросил:

– Как вы думаешь, Стас, эфэсбэ нас станет задержать?

Я зевнул.

– Гельмут, повторяю в десятый раз. Никто вас за руку не хватал, потому никто не сможет обвинить вас в совершении преступления. В "Белый Князь", к счастью, вы не спустились, главного связного Шаттуева убили еще до того, как вы с ним должны были встретиться, а на контакт с украинцем Илона не пошла. На каком основании вас должны задержать?

– Ваши слова имеют вкус, как мед… Эх, я не могу скинуть с мозга наш рюкзак с долларами.

– Напрасно, – пробормотал я сонным голосом. Темнота и тепло топили меня во сне. – Пусть эта проблема вас больше не беспокоит. Это уже касается только меня…

Мне показалось, что Гельмут свалился с кровати. Что-то грохнуло рядом со мной, потом загремел стул, упавший на пол, и вспыхнула лампочка под потолком.

– Как вы сказал? – спросил Гельмут, нависая надо мной, как хирург над пациентом. – Что касается только вас?

– Гельмут, погасите свет! – проворчал я, натягивая одеяло на голову. – Это же не камера пыток.

– Но почему вы говоришь, что это касается…

– Да потому, что деньги давно у меня! – добил я старика окончательно.

Немец надолго утратил дар речи. Я почувствовал, как прогнулся под его тяжестью край кровати – он сел рядом со мной.

– Стас, – жалобным голосом произнес он. – Вы сказал правду?

– Естественно, – отозвался я из-под одеяла.

– У меня был надежда, что я и вы есть компаньоны. Эти доллары мы сделали вместе. Я и вы… Но Илона хитрая девочка. Она хотела взять все деньги…

– Короче, что вы хотите? – поторопил я Гельмута.

– Я хотел… Я думаю… Вы спрашиваешь, но знаешь, что я хотел сказать.

Он встал, прошаркал к двери и погасил свет. Долго укладывался, ворочался, потом замер и уже другим тоном, подчеркивающим свое положение, сказал:

– Хочу, чтобы вы меня правильно понял, Стас. Я не есть проситель. Я большой бизнесмен, директор фирмы "Гросс-Парфюм" в Штутгарте, президент фирмы "Нордвальд", на моих руках контрол пакет акций "Хейльбронн Пильзнер Бир". Я имею счет в банке, двадцать три миллиона марк. Я желаю только дать вам свою руку, чтобы мы стали компаньонами. Из этот миллион долларов можно сделать пять миллионов.

– У Пушкина есть замечательная сказка, – пробормотал я. – Если вы ее, конечно знаете. Про золотую рыбку. Это я к тому, Гельмут, что мне миллиона вполне хватит.

Гельмут в сердцах выругался каким-то страшным фронтовым ругательством.

– Долларов никогда не бывает много, Стас. Вы молодой и наивный человек. Кажется, что Илона много старше вас.

– Да уж, куда мне до Илоны! Молодая, красивая девушка не придумала ничего лучшего, чем продавать чеченским боевикам психотропное средство. Она хорошо соображает, эта ваша Илона? Если бы она попалась в Лондоне за связи с ирландской республиканской армией, ее моментально приговорили бы к смертной казни. А вы, старый, умудреный жизнью человек! Вам мало доходов от своей фирмы? Мало второй мировой войны? Куда вы лезете? Зачем вы связались с неофашистами?

Мой тон становился все более нравоучительным, и мне самому стало противно. Я замолчал, прислушиваясь к последствиям словесной бомбардировки. Гельмут на некоторое затих в своих простынно-одеяльных окопах, затем жалобно отозвался:

– Вы говоришь правду, Стас. Это не есть хорошее дело. Но я покаялся, когда мы летели в хеликоптер. Я больше не имею партнерства с Илоной… Но сейчас речь о бизнес. Хороший бизнес – это пятьдесят процент форчун… э-э-э, как по-русски?

– Фортуны, удачи. Не напрягайтесь, Гельмут. Я хорошо понимаю вас.

– Нет, дай мне сказать. Я имею большой опыт в бизнес. У вас нет опыта, но есть удача.

– Ошибаетесь. У меня достаточно опыта в отношении траты денег.

– Но в России очень трудно потратить миллион долларов и остаться живым!

– Тогда я потрачу некоторую часть, а остальное положу в банк.

– Стас, вы говоришь, как человек, у которого больной мозг!