лучи солнца. На шее госпожи Матери, в ушах, на запястьях и на пальцах блесгели усыпанные драгоценными камнями ожерелья, серьги, браслеты и кольца, и когда вечером она отправлялась в театр или на бал, ночные звезды в ее присутствии тушевались.

Вы уже знаете, в какое бесподобное произведение искусства превратил слуга Каролюс перила лестницы. Для этого он изобрел некий специальный порошок, который использовал также для того, чтобы чистить дверные ручки, серебряные подсвечники, хрустальные подвески на люстрах, солонки, сахарницы и пряжки поясов.

Ну а что касается девяти автомобилей, стоявших в гараже, то смотреть на них можно было не иначе как в черных очках. Когда они, отправляясь одновременно в путь, проезжали по улицам, люди выстраивались вдоль тротуаров. Можно было подумать, что это вышла на прогулку сама Зеркальная галерея.

— Ну и ну, прямо Версаль! — восклицали наиболее просвещенные.

Рассеянные люди снимали шляпы, полагая, что это едет похоронная процессия. А кокетки пользовались моментом, чтобы полюбоваться на свое отражение в дверцах машин и попудрить себе носики.

На конюшне били копытами девять лошадей, одна другой краше. По воскресеньям, когда в дом приезжали гости, лошадей выводили в сад, чтобы придать пейзажу еще большее очарование. Вороной жеребец Исполин бродил под магнолией со своей подругой Красавицей. Пони Гимнастик держался ближе к беседке. А перед самым домом на зеленой траве выстраивали шесть лошадей смородинно-красной масти. Все они принадлежали к чрезвычайно редкой породе, которую разводили в имении господина Отца, и он ими бесконечно гордился.

Конюхи в жокейских костюмах перебегали со щетками в руках от одной лошади к другой, поскольку животные тоже должны были сиять, особенно по воскресеньям.

— Мои лошади должны быть похожи на драгоценные камни! — наставлял господин Отец своих конюхов.

Этот обожавший пышность человек был добр, поэтому все стремились выполнять его желания. Конюхи вовсю наглаживали щетками лошадей: девять волосков в одну сторону, девять — в другую, отчего крупы смородинно-красных лошадей походили на огромные, хорошо обработанные рубины. Ну а в гривы и в хвосты им вплетали ленты из серебряной фольги.

Тисту души не чаял во всех этих лошадях. Ночью ему снилось, будто он спит вместе с ними на светлой соломе, а днем он то и дело бегал их навещать.

Когда он ел шоколад, то никогда не забывал отложить в сторонку серебряную фольгу, чтобы отдать ее жокею, который ухаживал за пони Гимнастиком. Потому что Гимнастика он любил больше любых других животных, что и немудрено: ведь они с пони были приблизительно одного роста.

Так что, живя в Сияющем доме вместе с отцом, сверкающим мужчиной, и матерью, благоухающим букетом, живя посреди прекрасных деревьев, прекрасных автомобилей и прекрасных лошадей, Тисту был весьма счастливым ребенком.

Глава 3,

в которой читатель узнает о городе Прицелесе, а также о заводе господина Отца

Город, в котором родился Тисту, назывался Прицелесом, и он был славен и богат благодаря Сияющему дому, но еще в большей степени благодаря заводу господина Отца.

На первый взгляд Прицелес был городом, похожим на все прочие города, с церковью и тюрьмой, с казармой и табачной лавкой, с бакалеей и ювелирным магазином. Однако похожий на все остальные города Прицелес был известен во всем мире, прежде всего тем, что именно там господин Отец изготовлял пользовавшиеся большим спросом пушки, пушки самых разных калибров, огромные и маленькие, длинные и почти карманные, самоходные пушки на колесах и пушки, устанавливаемые на платформах поездов, авиационные пушки и танковые, корабельные и стреляющие поверх облаков, подводные пушки и даже такие сверхлегкие пушечки, которые можно перевозить на спинах мулов и верблюдов в странах, где люди все завалили камнями и никак не могут проложить дороги.

Одним словом, господин Отец был пушечным торговцем.

С того самого момента, когда Тисту научился слушать и понимать, он только и слышал:

— Тисту, сынок, у нас очень выгодное дело. Пушки — это не то что какие-нибудь там зонтики, которые в солнечную погоду никто не станет покупать, и не то что соломенные шляпы, которые в дождливое лето попусту залеживаются на витринах. Какая бы ни была погода, пушки все равно продаются.

В те дни, когда у Тисту пропадал аппетит, госпожа Мать подводила его к окну и показывали ему стоявший далеко-далеко, гораздо дальше беседки, у которой пасся Гимнастик, в самой глубине сада, внушительных размеров завод, принадлежавший господину Отцу.

Госпожа Мать предлагала Тисту пересчитать девять огромных заводских труб, которые все одновременно извергали из себя пламя, а потом вела его опять к его тарелке, приговаривая:

— А теперь ешь свой суп, Тисту, потому что тебе нужно расти. В один прекрасный день ты станешь хозяином Прицелеса. Изготовлять пушки — занятие очень утомительное, не для хилых бездельников, которых в наших семьях никогда не было и не будет.

Ведь никому и в голову не приходило сомневаться, что когда-нибудь Тисту сменит господина Отца и станет управлять заводом, подобно тому как господин Отец сменил господина Деда, чей портрет маслом — обрамленное блестящей бородой лицо и лежащая на лафете пушки рука — висел на стене в большой гостиной.

И Тисту, который не был нехорошим мальчиком, старательно глотал свой суп из маниоки.

Глава 4,

в которой говорится о том, как Тисту послали в школу, где он пробыл совсем недолго

До восьмилетнего возраста Тисту о школе ничего не знал и не ведал. Дело в том, что госпожа Мать решила сама учить его азам чтения, письма и арифметики. И надо сказать, результаты получились неплохие. Благодаря красивым картинкам, купленным специально с этой целью, буква А закрепилась в голове Тисту в образе Аиста, потом — Антилопы, потом — Ананаса; буква Б — в виде Белки, Паклажана, Булки и так далее. Научиться считать ему помогли сидящие на электрических проводах ласточки. Тисту научился не только складывать и вычитать, но иногда еще и делить. Например, семерых ласточек, сидевших на двух проводах… В итоге у него получалось три с половиной ласточки на один провод. Ну а то, каким образом половине ласточки удавалось держаться на проводе, это был уже другой вопрос, на который никакая арифметика пока еще не смогла дать ответа!

Когда Тисту исполнилось восемь лет, госпожа Мать сочла свою задачу выполненной и решила доверить сына настоящему преподавателю.

По этому случаю Тисту купили очень миленький фартучек в клетку, новые ботиночки, которые ему жали, ранец, черный пенал с нарисованными на нем японскими фигурками, тетрадь в одну линейку, тетрадь в две линейки и